Вадим Полуян - Ослепительный нож

СИМЕОН, священник суздальский, бывший на Флорентийском соборе и пострадавший за православие.

МАКСИМ, святой Христа ради юродивый московский.

КУТУЗОВ ВАСИЛИЙ ФЁДОРОВИЧ-боярин, потомок слуги Александра Невского.

ФЁДОР БЕДА и его сын ВАСИЛИЙ - дьяки Василия Тёмного.

ХОВРИН ВЛАДИМИР ГРИГОРЬЕВИЧ - казначей Василия Тёмного.

БУНКО - дворянин из Рязани.

КОЛУДАРОВ, РЕЖСКИЙ - дворяне.

РОСТОПЧА - истопник великой княгини Марьи Ярославны.

ВАСИЛИЙ КОЖА - воин, сторонник Василия Тёмного, отец св. Макария, основателя и игумена Калязинского монастыря.

Воеводы Василия II Тёмного:

ДРАНИЦА ЮРИЙ (Юшка), литовский выходец, второй воевода в Нижнем Новгороде.

ЛУЖА ФЁДОР АНДРЕЕВИЧ

ТОВАРКОВ ФЁДОР

РУСАЛКА

РУНО

УЛУ-МАХМЕТ - хан Большой Орды, затем царь казанский.

МАМУТЕК, ЯГУБ, КАСИМ - сыновья Улу-Махмета.

ЧАРТОРЫЙСКИЙ АЛЕКСАНДР ВАСИЛЬЕВИЧ - князь псковский.

ВСЕВОЛОЖСКИЙ РАФ (Фёдор) - касимовский дворянин в царствование Алексея Михайловича (XVII в . ) .

ВСЕВОЛОЖСКАЯ ЕВФИМИЯ - дочь Рафа, несостоявшаяся невеста царя Алексея Михайловича.

- Острожне?.. Острожне!.. Стуй!..

Евфимия придержала неподкованную Каурку, оборотилась на вёртком седле, с коего можно поражать стрелами во все стороны, опустила плётку, повисшую на мизинце, замерла в ожидании крикливой наставницы. До чего же шляхтянка отменно держится на едва объезженном жеребце!

- Язда конна бардзо добже! - по-атамански отчеканила среброкудрая дива. Огромные лазоревые глаза горели, яркие губы, округлясь, вытягивались в боевую трубу…

- Спасибо на добром слове, Бонедя, - ответила ученица на похвалу за своё наездничество.

- Пани Бо-нэ-дия! - вскинула подбородок полячка.

- Сколько же тебе лет, пани Бонэдия? - чуть прищурилась Всеволожа.

- Мам двадзесьця ляг, - объявила наставница с таким видом, будто ей вдвое больше.

- В двадцать лет всё успела! - уважительно вымолвила боярышня. - И замужем побывать…

- Была замэнжна, - подтвердила Бонедя.

- И из шляхтянки в разбойницу превратиться, - пытливо наблюдая за ней, продолжила ученица.

Отец перед отъездом в Орду рассказывал о распущенности краковской шляхты. Храбрость, бесстрашие сменились там попойками и бахвальством. Щегольство мужское достигло женских высот: шелка, бархат, сидение перед зеркалом, расчёсывание длинных волос, затейливое завивание их… Немудрено, что нелепое жёнство мужчин привело к омужанию женщин. Появились щеголяющие грубонравьем разбойницы, грабившие по большим дорогам. Среди них были и шляхтянки. Евфимия слышала, как посол краковский, пировавший у отца, говорил, что литовский князь Ягайло Ольгердович, женившись на королеве Ядвиге, потворствовал знати латинской, боясь потерять польскую корону, а паны обратили дарованную свободу во зло.

Иван Дмитрич против обычая не отсылал дочь на женскую половину при частых иноземных гостях. Она совершенствовала познания в языках латинском, немецком, греческом. Уезжая в Орду, он поручил Евфимию присмотру верных друзей. Ведь в доме остались одинокие женщины: помимо Евфимии - её старшая сестра, вдова князя Андрея Серпуховского, Анисья с дочкой Устиной, которую «тётка», будучи на год старше, стыдилась именовать племянницей. Вот и поселились с ними Супруги Мамоны: боярин Андрей Дмитриевич, ведающий в Москве дела своего князя Ивана Можайского, и Акилина Гавриловна. Он - книгочей, числолюб и мечтатель - опекунством не очень-то докучал. Зато Мамонше явилась блажь научить подопечную скакать на коне и владеть оружием. Вот и подыскала наставницу. И идут в примосковном сельце Зарыдалье, отчине Всеволожских, тайные занятия с беглянкой из Кракова пани Бонедей, что дерётся, как Соловей-разбойник.

При упоминании о её прошлом полячка подняла взор горе и спросила как бы про себя:

- Цо она мви?

- Не понимаешь, что говорю? - усмехнулась Евфимия.

Бывшая разбойница с отчаянной гордостью заявила по-русски:

- Понято. То я мстила. За своего Дашко. Ямонт его убивал. - Она схватила себя за нос, за уши, ткнула в глаз. - Всё отрезал. Я зробыла лучництвфо. То не можно для пан-жён, тильки для пануф-мужей, - Она сняла из-за спины лук, наложила стрелу, прицелилась в толстый дуплястый дуб шагах в ста пятидесяти. - Во-он Ямонт - моя тарча, по-российски «цель». Стерегла пшэт полуднем, и вечбрэм, и в ноцы. Два, чши, чтэры тыгбдне, по-российски «седмицы». Увага! Вон он! - Она спустила стрелу, вонзившуюся в грудь дуба. - Я убила Ямонта…