Татьяна Бурцева - Западня для князя

Георгий испытывал к нему острую жалость. Вот сам он сейчас обласкан князем, молод, счастлив, полон сил и надежд. А Борислав сделал неверный шаг и оказался на самом дне пропасти, откуда невероятно трудно вскарабкаться на прежнюю высоту.

Сотник вздохнул и поднялся. Опустил руку на плечо сидящего боярина и легонько похлопал его.

— Прощай, боярин Борислав, надеюсь, князь простит тебя и вернет все то, что ты потерял.

Уже у дверей его остановил чуть хриплый голос.

— Не уходи. Я хочу помочь тебе.

В покоях князя еще было безлюдно — слишком рано.

Георгий наблюдал за перемещениями по горнице старого Матвея — княжеского постельничего. Несмотря на возраст, резвости ему было не занимать.

— Ну ты, Егорушко, того самого, чего в такую рань заявился? — бросил тот, пробегая мимо с цветастым рушником на плече.

— Дело есть, — обронил сотник.

— У вас всегда дело есть, тревожите князя почем зря. Совсем спокою не даете. Вот давеча Ивашка прибежал — сотник тоже. Запыхался весь. Сила, говорит, идет на нас, татары-басурмане. От самой Литвы наступают. Гонец от Войшелга прибыл. Князь, понятное дело, гонца к себе. Тот говорит, не ведаю ни о каких мазуриках. А про войско вчера во хмелю приврал, Ивашку того постращать хотел, уж больно тот петушился да гонор свой показывал. Приехал гонец за полночь, к князю не пустили, а охрана привечать стала — крепкого медка подливать да подначивать.

Георгий улыбнулся, но в глубине души эта история оставила неприятный осадок. Война у порога, а порядка среди дружинников как не было, так и нет — все шутки шутят. Как на Руси говорится, гром не грянет — мужик не перекрестится.

— Так как, серьезное у тебя дело? Или как у Ивашки? — спросил Матвей, внимательно и чуть с хитринкой глядя на сотника.

— Серьезное. Новости от Борислава.

— Ну тогда ладно, жди. Не буду князю пока докладывать, пусть потрапезничает спокойно. А то с тобой заговорится и про все забудет ал и засобирается куда.

Сотник сложил руки на груди и усмехнулся.

— Да не ворчи, старче, я подожду.

Ждать пришлось недолго, видимо, не удалось Матвею скрыть приход сотника.

Князь Даниил вошел в горницу в простой светлой одежде. Волосы прямые, с проседью, просто спускаются к плечам. Взгляд спокойный, внимательный. И все равно сотник не смог ничего прочитать на его лице. Князь был как будто закрыт для окружающих его людей. Если только сам не хотел приоткрыть уголок своей души.

— Садись, — сказал он Георгию, показав рукой на стол, — тоже поди маковой росины во рту не было.

Сотник, как обычно, внезапно вспомнил, что ничего не ел с раннего утра, поэтому с готовностью исполнил приказание князя.

Даниил улыбался.

— Как семья? Как устроился?

— Да все хорошо у нас, — смешался сотник, ему было неудобно рассказывать князю о своих житейских радостях.

Обычно настороженный взгляд Даниила сейчас был просто взглядом человека, прожившего долгую жизнь и умеющего радоваться и ценить все, даже самые маленькие счастливые моменты.

— Хорошо, — с улыбкой произнес он, — понимаю, неловко тебе говорить о молодой жене. Расскажи, что привело тебя ко мне в столь неурочный час.

Георгий собрался.

— Я только что был у Борислава.

Князь недовольно поморщился.

— Рано. Я хотел дать ему время обдумать свое предательство. Став моим верным союзником, он мог бы принести много пользы.

— Он уже оказал нам неоценимую помощь.

— Каким образом?

Сотник задорно улыбнулся.

Оставшись один, Даниил Галицкий вновь погрузился в размышления.

Вести, которые принес незадачливый гонец из Литвы, с одной стороны, были просчитаны и предсказаны князем заранее, но, с другой стороны, неприятно удивили. Слишком быстро стали развиваться события.

То, что написал Войшелг в своем письме, удивительно дополняло картину, которая сложилась после допроса пленных, захваченных при последнем нападении на князя.

В Литве набирал силы князь Миндовг — отец Войшелга, с которым Миндовг, все еще оставаясь язычником, почти не поддерживал отношений. Тот, пытаясь объединить литовские земли, не щадил даже родственников.

Войшелг же сейчас был в мире с Даниилом и Васильком.

Войшелг писал, что до него дошли разговоры о намерении Миндовга начать переговоры о союзе с Ордой, чтобы укрепить свои позиции. Галицкий князь постарался бы не допустить объединения двух злейших своих врагов, поэтому над его головой нависла опасность.

Размышляя и анализируя сложившиеся части мозаики, князь пришел к следующему.