Борис Васильев - Вещий Олег

– Мы пойдем на Киев, как только вскроются реки. Там, в Киеве, будет отныне стол великого князя Игоря, только так ты исполнишь волю Рюрика. – Олег захлопнул ларец, отнес его на место. – Ты помнишь клятву? Повтори.

Сигурд медленно повторил клятву, тщательно выговаривая каждое слово. Олег внимательно выслушал ее, долго молчал и неожиданно усмехнулся:

– Рюрик тоже испытывал боль, когда принимал твою роту. Может быть, даже большую боль, чем досталась тебе. Он спешил. Очень спешил, иначе не допустил бы ошибки. У тебя обязательно должны быть внуки, Сигурд. Обязательно. Только они могут разрубить наши узлы.

– Я не понял твоей речи, конунг.

– Пора отдохнуть. Завтра – пиры и бои. А потом я найду тебе знахаря для твоей десницы. Эй, гридни! [5]Проводить моего названого брата в опочивальню!

На следующий день начались празднества в честь приезда высоких гостей, и тут Сигурд был бессилен: русы чрезвычайно любили веселиться по любому поводу, будь то свадьба или тризна. Хоромы конунга Олега строили славяне по своему образцу: срубовые, трехклетевые, с верхними открытыми сенями. Оттуда был счищен снег, на настил уложены ковры, и полотнища их свешивались через перила на площадь. Центральная часть была предназначена для конунга, его гостей, бояр и приближенных; женщины с княжичем Игорем и мамкой-кормилицей располагались в левом крыле. Перед гостями стояли накрытые столы с яствами на серебряных и золоченых блюдах, было много заморских вин, славянских медов и особо выдержанного пива. Сигурд вырос в аскетической обстановке варяжской дружины – Рюрик не любил пиршеств и жил весьма скромно, – и варварская пышность застолья его смущала. Но Олег был предупредителен и заботлив, гридни – молчаливы и услужливы, знатные русы обращались к гостю с подчеркнутым уважением. Он сидел одесную конунга, на самом почетном месте, но обратил внимание, что кресло ошую Олега оставалось пустым и никто на него не претендовал. «Да, у него же – приемыш, – вспомнил он. – Неужто мальчишку за стол бражничать посадят?..»

Когда все расселись, а гридни наполнили кубки, на площадь вышли воины, встав по четырем сторонам так, что очищенная от снега площадка оказалась в центре. Олег с кубком в руке поднялся с кресла.

– Отважные воины, ваш конунг приветствует вас! – громко сказал он. – Первый кубок я пью за нашего гостя, великого воина и моего названого брата Сигурда! – Он залпом выпил вино и, размахнувшись, бросил тяжелый кубок в центр площади. – Вот награда первому победителю!

– Мне очень лестно, но я питал надежду, что первый кубок ты поднимешь за здравие княжича Игоря, конунг, – тихо заметил Сигурд.

– Чтобы все знали, что единственный сын Рюрика в Старой Русе? – Олег усмехнулся. – Честь – по месту и времени: здесь много новгородцев.

– Прости, конунг, я не подумал.

– Смотри, они пошли! – радостно воскликнул Олег.

Из-за спин воинов с разных сторон площади вышли два отрока в глухих шлемах, скрывавших лица, в одинаковых кольчугах, с учебными мечами. Тот, что появился с левой стороны, был тонок и строен, а шлем его украшали перья, окрашенные в синий цвет – цвет Дома Олега.

– Твой приемыш, конунг? – сообразил Сигурд, припомнив мимолетную встречу на охоте.

– Я сам учил его бою, – с каким-то торжествующим удовольствием промолвил Олег. – Если победит – получит кубок, если проиграет – уйдет на женскую половину.

Воины стали размеренно бить мечами по щитам, и под этот тяжкий равномерный звон противники начали медленно сближаться. Сигурд внимательно наблюдал за ними, отметив про себя, что соперник приемыша конунга выше, плотнее, шире в плечах и явно сильнее. «Пировать пареньку на женской половине…» Он едва подумал об этом, как правый сделал стремительный выпад, но Сигурд подивился не выпаду, а ловкости, с которой ученик Олега отпрянул в сторону, сразу оказавшись за спиной нападающего. Тому пришлось спешно разворачиваться, вновь готовиться к атаке, а гибкий паренек крутился перед ним, и синие перья задорно подрагивали на его шлеме.

– Ловок, – отметил он, когда паренек с легкостью ушел и от следующего выпада.

Олег самодовольно хмыкнул, продолжая наблюдать за боем, и Сигурд поразился теплой нежности его глаз. Он не привык к этому: Рюрик был суров и сдержан и, как вдруг подумалось Сигурду, вряд ли вообще когда-нибудь испытывал нежность. А бой тем временем продолжался, широкоплечий отрок атаковал беспрестанно, но всякий раз его меч находил пустоту. Тяжко грохотали мечи воинов, бивших в щиты.