Борис Васильев - Владимир Красное Солнышко

— Поторопи Путяту, — сказал Добрыня, послав к побратиму одного из дружинников.

— Понял, воевода.

Дружинник помчался к Путяте, а остальные, уже порядком намокнув то ли от воды, то ли от собственного пота, что струями тек под броней, по-прежнему вынуждены были заниматься бессмысленным по сути делом.

Добрыня подумал было, что стоит попросить у великого князя помощи, но тотчас отогнал эту думу, опасаясь увидеть усмешку в глазах племянника.

Да и Путята подоспел вовремя. Забросил тех, что успели выбраться из воды, снова в Днепр, спросил:

— Что дальше делать?

— Ждать, пока митрополит Михаил с великим князем тут появятся. Помоги из воды никого не выпускать.

Путята спустился к воде, отпихивая в реку тех, кто вновь надумал лезть на берег. Добрыня с дружинниками стояли чуть поодаль. Это хоть как-то уравновешивало силы, и народ из воды уже особо не рвался, пока глашатаи еще издалека не закричали:

— Великий киевский князь Владимир вместе с митрополитом Михаилом идут исполнять священный обряд крещения!.. Великий киевский князь…

Вот тут и началось. Вода в Днепре словно вскипела. Множество женщин и подростков ринулись на берег. Они прорвали первый рубеж, отбросив людей Путяты. Его и самого умудрились повалить, и только жесткий отпор дружинников Добрыни смог удержать натиск.

К тому времени подошла торжественная процессия. Впереди шел митрополит Михаил, в шаге за его левым плечом — великий киевский князь Владимир. Оба высоко несли большие кресты. За ними следовал хор юношей, распевавших священные псалмы. Приблизившись к Днепру, великий князь и митрополит Михаил еще выше подняли кресты.

— Крещается Великая Киевская Русь! — громко возвестил митрополит.

И вновь взбурлила днепровская вода. Завопили женщины пригородов и дальних бедных окраин. В основном те, кого силой заставил идти Путята, не пощадив ни детей, ни беспомощных стариков. Бедные всегда не верили и никогда не будут верить в то, что верховная власть хочет улучшить их жизнь. Они изо всех сил цеплялись за древнюю веру и древние обычаи, но не потому, что тогда было сытнее, а потому лишь, что веровать им больше было не в кого. И они истошно выли сейчас, когда их заставили принять непонятную, чуждую им веру, загнав всех в Днепр.

— Крещается… — снова начал митрополит, но его перебил высокий женский голос:

— Простите, родные мои!..

Этот крик подхватили другие женщины. Они предпочитали утонуть, а то и утопить собственных детей, только бы не принимать страшную византийскую веру.

— Прощайте и простите!..

Никто не считал, сколько погибло женщин и детей в стольном граде Киеве во время крещения. Да и сосчитать было невозможно.

Расплата пришла позднее.

К тому времени хорошо продуманная защита Великого торгового пути из варяг в греки начала приносить немалые доходы, и князь Владимир, не нуждаясь более в золотом запасе, стал чеканить собственные золотые и серебряные рубли, имевшие хождение не только в пределах объединенного княжения, но и за его рубежами. Он поручил контроль за этим денежным обращением Ладимиру, а сам занимался строительством укрепленных городков и засек между ними и в Дикой степи — от набегов печенегов. Укрепленные городки были построены по рекам Десна, Осётр, Трубеж, Сул и Стугн. Гарнизоны в них набирались из добровольцев. Прежде всего — новгородцев, а также из чуди и воинственных вятичей. Им великокняжеским словом гарантировались всяческие льготы, в том числе обещалось, что через пять лет они будут освобождены от налогов вместе с чадами и домочадцами на все времена.

Семейная жизнь великого князя тоже складывалась вполне удачно. Великая княгиня Анна в любви и мире родила ему двух сынов — Бориса и Глеба. Но с просьбами не надоедала, понимая, что муж ее занят серьезными государственными делами. Только однажды вынуждена была сообщить, что Византия, с которой она не утратила связь, просит великого киевского владыку наказать неверных на Кавказе. Эти неверные громят и жгут селения кавказских христиан.

— Я бы с радостью, но это невозможно, — сказал Владимир. — Между Киевом и Кавказом печенеги.

Княгиня Анна поняла его и более не тревожила, и он продолжал укреплять границы Киевского Княжества.

А пока великий князь занимался государственными делами, весьма важными для становления молодого государства, в далекой Италии фанатически настроенный католик, епископ Бруно, вымолил у Папы благословение. И касалось оно крещения в христианскую веру яростных язычников печенегов.