Рекс Стаут - Великая легенда

Тем не менее я не намеревался сразу сдаваться.

— Очевидно, — заметил я, — ты не осознаешь всей серьезности последствий своей просьбы.

— Последствий! — недоверчиво воскликнула она. — Неужели Идей говорит мне о последствиях?

— Идей собственной персоной, — ответил я, не скрывая иронии.

— Разве ты сделан из камня?

— Ни в коей мере.

— Разве у тебя нет глаз, чтобы видеть?

Я посмотрел на Елену. Смысл ее слов был ясен — на губах играла обольстительная улыбка, во взгляде светилось обещание. Я решил согласиться, но таким образом, чтобы она не принимала меня за глупца. Я всегда готов развлечься с хорошенькой женщиной — а Елена, безусловно, являлась таковой, — но даю понять, что умею распознавать кокетство. Было забавно видеть ее изумление, когда она услышала мой вопрос:

— Ты имеешь в виду, что разрешишь называть тебя по имени?

Елена ответила достаточно быстро:

— Это в будущем. Ты не должен торопить события.

Признаюсь, что ты интересуешь меня, и разве я не снизошла до просьбы к тебе об одолжении? Видишь — я говорю с тобой откровенно. Но тебе не следует ожидать слишком многого — сейчас.

Я улыбнулся:

— Как тебе будет угодно, госпожа. Что до твоей просьбы, то я согласен. К завтрашнему утру я подготовлю документы — твое жертвоприношение будет проводить жрец Гефеста. А что касается остального, я готов ждать.

Елена быстро схватила меня за руку:

— Ты настоящий мужчина, Идей! Можешь не сомневаться — я это запомню. Тот, кто удовлетворяет Елену, никогда не раскаивается.

— Да ну? А как же Менелай?

С моей стороны это было глупо, но слова вылетели прежде, чем я осознал, что говорю. Я ожидал вспышки гнева и немного отодвинулся, словно опасаясь физической расправы. Но мое замечание позабавило Елену — на ее губах мелькнула улыбка, а глаза весело блеснули.

— Менелай не удовлетворял меня. Он всего лишь был моим мужем.

Крепко сжав мою руку, она быстро повернулась и вышла, раньше чем я успел произнести хоть слово. Я медленно собрал пергаменты, чтобы вернуть их на полки, думая о том, что моя должность вестника оказалась куда более чреватой развлечениями, чем я ожидал.

Поздно вечером, когда мой друг Кисеей пришел ко мне в комнату поговорить о сегодняшних событиях, я рассказал ему о встрече с Еленой. По ею лицу я видел, что он сомневается в правдивости моего повествования, но в конце концов мне удалось его убедить. Удивлению Киссея не было границ.

— Значит, ты привлек саму Елену! Счастливчик Идей!

— Слушая тебя, Кисеей, — отозвался я, — можно подумать, будто Елена — единственная женщина в мире.

Такая уж великая честь быть ею замеченным?

В этом я не был искренен. Ныне дни моей молодости позади, и я могу смеяться над собственной глупостью. Если мои тщеславие и лицемерие нельзя простить, то их, по крайней мере, можно понять.

Я считал величайшей честью быть замеченным Еленой. Какой молодой человек на моем месте думал бы иначе? Она была красой и гордостью Греции и стала признанным эталоном женской красоты. К тому же Елена ранее являлась царицей Спарты и могла стать ею вновь. Хотя я мог притворяться перед моим другом Киссеем, у меня кружилась голова от восторга при мысли, что я привлек ее внимание.

Добавлю в качестве оправдания, что мой случай отнюдь не был беспрецедентным. Елена притягивала к себе мужчин, как магнит — железо. Я уже забыл Брисеиду [46]] 46 Очевидно, неточность автора. В первой главе Идей упоминает «фессалийскую девушку, прекрасную, как Брисеида». . Елена ничего мне не обещала, но я надеялся на многое и решил сделать для нее все возможное в истории с жертвоприношением Афродите.

Мой отец Дар, бывший жрецом Гефеста, не стал мне препятствовать, а Оилея я умиротворил обещанием устроить второй праздник Аполлона. Я ожидал определенного противодействия со стороны царя Приама, но на аудиенции, которой я добился следующим днем, он заявил, что предоставляет все подобные дела на усмотрение своего вестника. Вечером жертвенные животные были доставлены в храм Гефеста, где начались приготовления к церемонии.

Я решил лично сообщить обо всем Елене, считая это удобной возможностью возвысить себя в ее глазах, потому на следующее утро направился через двор прямо к дому Париса.

Благодаря моему официальному положению, меня пропустили, не задавая вопросов, и я двинулся по коридору к лестнице, ведущей к верхним комнатам. Но, поднявшись, я внезапно услышал женский голос: