Нестор Кукольник - Иоанн III, собиратель земли Русской

— Помню.

— А как?

— Приходи в Иосафатову долину…

— Так, моя умница, только прибавь: с первыми петухами…

— Теперь идти укажешь?..

— Сейчас! А я всхрапну маленько…

Василиса переоделась, взяла с собой татарчонка и отправилась в путь. Она заметила, что боярин еще не спит, он возвращался из подвала, куда собственноручно носил пищу пленнику…

— Много тебе дела, старая лисица, а опять злое начинаешь. Уймет тебя гробовая доска… Да что сталось, того не воротишь. — Так рассуждала Василиса, поспешая уйти со двора. До соседки было не близко; она жила на Тверском въезде, где по обе стороны тянулись постоялые дворы. Василису немало удивило многолюдство, кипевшее на улице. Обозы не умещались под навесами; у телег стояли лошади, погонщики спали под телегами, гости купеческие беседовали у ворот, на скамейках. Не у кого было спросить о причине такого небывалого съезда. И зимою на Москве-реке не видала Василиса такого множества купцов и товаров. Татарчонок, по приказанию Василисы, пошел вперед и покрикивал: «Посторонись, дорогу дай!» Фата закрывала лицо Василисы, но одежда и ее и татарчонка показывали, что идет женщина непростая. Народ шушукал, но давал дорогу почтительно. Не доходя до выездной заставы шагов на сто, татарчонок повернул в переулок; с трудом пробираясь по гнилым мосткам, путники наши достигли калитки, кольца на ней не было…

— Мамо! — сказал татарчонок. — Видно, наши-то съехали.

— Боже сохрани! А кольца нет, не достучишься…

— Знаешь что, мамо, я перелезу через забор да и отворю калитку…

— Будь по-твоему, мордашка.

Татарчонок перелез через забор, отворил калитку, запер ее за Василисой и уселся на полуразвалившихся качелях… Это было его обычное место. Василиса пошла по заглохшей тропинке мимо пустых хором к небольшому домику, старому, но опрятному. Раскидистые липы закрывали его своею зеленью; никем не дожидаемая, никем не замеченная, Василиса вошла в сени. Там никого не было, только огромная кошка, увидав знакомку, встала, потянулась и опять улеглась, мурлыкая от удовольствия. Василиса не обратила на нее внимания, вошла в заветную палату и перепугала собеседниц: Авдеевну и богато разодетую старушку, сидевшую в красном углу…

— Сгинь, пропади! — закричала Авдеевна, разровняв бобы. — Оборотень! — Старуха стала креститься, а Василиса расхохоталась.

— Эх, Авдеевна! — сказала она со смехом. — Уж будто тебе бобы не сказали, что я иду к тебе с поклоном.

— Матушка, Василиса Кирилловна! Неужто ты?..

— А то кто же?..

— Право, ты! Ни дать ни взять — ты! И лицо твое, и руки твои, и душегрея твоя… Ты, совсем ты… А все-таки не ты! Признавайся — кто ты?

— Василиса Кирилловна, как ты меня назвала; да вот видишь, я и сама теперь то смекаю, чего и ты не ведаешь. Давай бобы, я тебе так их раскину, что ни тебе, ни старику не удастся…

Авдеевна ловко дернула Василису за рукав.

— А что? — спросила Василиса не без замешательства…

— Что? Рукава твои дорогой поизмялись, не могу смотреть на такую раскрасавицу, когда она не бережет одежду…

— А сама-то ты…

— Наше дело старое, холопское; ты в чести и холе, мы в забросе, да и время страшное…

Нарядная старуха вздохнула:

— Ох, матушка, твоя правда! Слез не хватает, покойник так перед глазами и стоит. Ненаглядный мой, глазки-то закрыл, а сам улыбается старой няне, будто сказать хочет: не бойся, няня, мне хорошо! Ох Господи, Господи! Да ты ведь ангел Божий, тебе-то хорошо, ты ведь не умер, а в дом воротился, а нам-то горемычным!.. Изрыдались, исплакались… Алена-то наша Степановна, неутешная вдовица, схоронила счастье, сгубила молодость!.. А сынок-то наш, Димитрий Иваныч, херувимчик, что будет с ним?

— Будет наследником престола, отцом земли Русской! — сказала торжественно Василиса. Няня вскочила, Авдеевна присела от изумления. Василиса задумалась.

— Матушка, не прогневись, имя-отчество упомнила, откуда ты знаешь?.. — стала молить няня.

Василиса стала еще задумчивее и суровее. Видно было, что она боролась сама с собою, замышляла что-то, но не могла решиться. Няня повторила свой вопрос: Авдеевна стояла будто каменная, кошачьими очами следуя за всеми движениями Василисы, а Василиса с важностью ходила по комнате, сложив руки на груди и не обращая никакого внимания на собеседниц…

— Что за диво! — наконец прошептала Авдеевна. — Откуда она это павой заходила, древним языком заговорила! Как она пришла сюда? Не я буду, оборотень: не верь ей, Степанида Андреевна!