Исполни долг посла и все поведай ей,
Чего я не могу поведать столько дней,
Когда, от робости бледнея несуразной,
Плутаю в дебрях слов, терзаясь мукой праздной.
Все, все ей расскажи! Ты в немоте своей
Красноречивее, чем лепет мой бессвязный [38].
Сравните у Шекспира:
Так пусть же книга говорит с тобой.
Пускай она, безмолвный мой ходатай,
Идет к тебе с признаньем и мольбой
И справедливой требует расплаты.
У Джона Донна мотив усложняется, отношения автора с письмом приобретают новую метафизическую глубину; но канва образа та же самая:
Куда, письмо безумное? постой!
Ступай в огонь, удела нет иного
Для жалких чад моих, – иль на покой:
Из ветоши восстав, истлеешь снова… [39]
Английский литературовед Морин Годмен сделал интереснейшее наблюдение [40]. В знаменитом сонете 73:
То время года видишь ты во мне,
Когда один-другой багряный лист
От холода трепещет в вышине –
На хорах, где умолк веселый свист, –
английское слово quires в четвертой строке можно понимать не двояко, а трояко. За значением «х о ры» (современное написание: quoirs ), которое можно понимать как 1) «группа певцов» и как 2) «балконы в церкви, где помещаются певчие», просматривается еще одно значение: 3) quire – не сброшюрованная тетрадь из нескольких (обычно из четырех) согнутых пополам листов.
То есть, птичье пение могло умолкнуть не только на хорах разрушенных церквей, но и в тетради поэта, которая отныне лежит брошенная, в запустении:
Bare ruin’d quiers, where late the sweat birds sang.
Годмен предположил, что Шекспир имел обыкновение записывать сонеты в таких тетрадях и посылать их своему другу порциями по несколько штук, до шести или восьми за один раз. Такой порцией он считает, например, сонеты от 73 до 77-го. Критик обращает особое внимание на сонет 77. Комментаторы со времен Э. Мэлоуна объясняют, что в этом сонете речь идет о подаренной книге для записей, причем подарок сопровождался этими стихами. Посмотрим на последние шесть строк этого сонета. В данном случае перевод Маршака не годится, нужно обратиться к английскому оригиналу:
Look what thy memory cannot contain,
Commit to these waste blanks , and thou shalt find
Those children nursed, delivered from thy brain,
To take a new acquaintance of thy mind.
These offices, so oft as thou wilt look,
Shall profit thee and much enrich thy book.
Подстрочник:
То, что твоя память не сможет удержать,
Доверь этим пустым страницам , и ты увидишь,
Как эти дети, зачатые и взлелеянные в твоем мозгу,
Словно бы заново познакомятся с тобой.
Такие занятия, коли ты будешь в них упражняться,
Принесут тебе пользу и обогатят эту книгу.
Вполне естественным представляется мысль, что Шекспир не прилагал посвящение к подарку, а вписал в подарок свой сонет, приглашая друга продолжить подаренную ему книгу (или, допустим, тетрадь). Такого рода подарки и обмены были обычны в XVI веке. Иногда поэты сочиняли стихи коллективно, один – первую строфу, другой вторую и так далее. Таково, например, послание к двум неизвестным дамам, написанное Джоном Донном со своим другом Генри Гудьером alternis vicibus [41]. Эта забава родилась еще в античные времена, как показывает следующее стихотворение Катулла:
Друг Лициний! Вчера, в часы досуга,
Мы табличками долго забавлялись.
Превосходно и весело играли.
Мы писали стихи поочередно.
Подбирали размеры и меняли.
Пили, шуткой на шутку отвечали.
И ушел я, твоим, Лициний, блеском
И твоим остроумием зажженный.
И еда не могла меня утешить,
Глаз бессонных в дремоте не смыкал я,
Словно пьяный, ворочался в постели,
Поджидая желанного рассвета… [42]
Эти строки Катулла примечательны как пример поэзии дружества, которая по интенсивности чувства не уступает поэзии любовной; по крайней мере, восторги, угрозы и проклятия Лесбии, равно как и своим друзьям Лицинию, Фурию и Аврелию, поэт расточает с одинаковым пылом. Эта античная традиция ощущается в сонетах Шекспира.
До нынешней поры дожила традиция альбомов со стихами, куда друзья хозяйки альбома (или хозяина) вписывают свои или чужие стихи и афоризмы. Мне хотелось бы напомнить о так называемом Девонширском манускрипте – альбоме для стихов, обращавшимся в кружке друзей королевы Анны Болейн. Он принадлежал двум юным фрейлинам – Мэри Ричмонд, дочери герцога Норфолкского, и Маргарите Дуглас, племяннице короля. В этом альбоме оставили свои записи многие придворные поэты, в том числе влюбленный в леди Болейн молодой Томас Уайет.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу