Льюис Уоллес - Бен-Гур

– И Он дал – Он дал! – воскликнул индус, вздымая руки из-под шелкового покрывала, покрывавшего его колени.

– Послушайте меня, братья, – произнес грек, с видимым усилием овладевая своими чувствами. – Дверь моего уединенного жилья выходила на Салоникский залив. Однажды я увидел, как с борта вошедшего в залив корабля спрыгнул в море человек. Ему удалось доплыть до берега. Я дал ему кров и заботился о нем. Он оказался иудеем, знающим историю и законы своего народа; от него я узнал, что Бог моих молитв воистину существует и много лет был законодателем, правителем и царем этого народа. Что это было, как не то самое Откровение, о котором я мечтал? Вера моя была не бесплодна, Бог дал мне ответ!

– Как Он дает его всем, кто взывает к Нему с такой верой! – произнес индус.

– Но, увы, – добавил египтянин, – сколь мало мудрецов, постигающих Его ответ им!

– Это еще не все, – продолжал грек. – Человек, посланный мне, рассказал нечто большее. Он поведал, что пророки, которые за время, прошедшее с первого откровения, имели счастье видеть Бога и говорить с Ним, утверждали, что Он снова придет в наш мир. Человек этот поведал мне имена пророков, а из священных книг я познал их язык. Еще он рассказал, что второе пришествие уже наступает – и вот-вот произойдет в Иерусалиме.

Грек прервал свой рассказ, и оживление сошло с его лица.

– Истинно также то, – произнес он после краткого молчания, – истинно также – человек этот сказал мне, что Бог и откровение, о котором он поведал, предназначены только для иудеев. Тот, кто придет, станет Царем Иудейским. «И у Него нет ничего для остального мира?» – спросил я. «Нет, – был ответ, произнесенный гордым тоном. – Нет, поскольку именно мы – Его избранный народ». Ответ этот не сокрушил мою надежду. Почему такой Бог должен ограничивать Свою любовь и благодеяние одной страной и, более того, одним племенем? Я продолжал свои расспросы. Наконец мне удалось сломить гордость этого человека и узнать, что отцы его народа были всего лишь выбраны в качестве служителей, которые должны были хранить Истину с тем, чтобы мир мог в конце концов познать ее и быть спасен. Когда же иудей ушел, оставив меня, я укрепил свою душу новыми молитвами – чтобы мне было позволено увидеть Царя, когда Он явится миру, и поклониться Ему. Однажды ночью я сидел у входа в мою пещеру, пытаясь полнее познать тайну моего бытия – ведь познать ее – значит познать Бога; внезапно в море, расстилавшемся внизу, или, скорее, во мгле, скрывавшей море, я увидел вспыхнувшую звезду. Медленно она поднялась над горизонтом и остановилась над холмом и моей дверью, так что ее свет воссиял мне прямо в глаза. Я пал ниц и уснул, и во сне я слышал голос, произнесший: «О Гаспар! Вера твоя одержала победу! Да будешь ты благословен! Вместе с двумя другими иди до самого края земли, и там ты узришь Того, Кто был обещан, и будешь свидетелем Его и сможешь свидетельствовать о Нем. Утром же восстань, и ступай на встречу с Ним, и храни веру в тот Дух, что будет вести тебя».

И поутру я проснулся в духе столь светлом, что он затмевал свет солнца. Я сбросил свое рубище отшельника и оделся как в былые времена. Из тайника я достал сокровища, которые принес с собой из города. Вдоль берега шло судно. Я дал ему знак, был принят на борт и сошел в Антиохии. Там я купил верблюда и все необходимое для путешествия. Мимо садов и огородов, покрывающих берега Оронта, я добрался до Эфеса, Дамаска, Басры и Филадельфии, а оттуда сюда. Такова, о братья мои, моя история.

Египтянин и индус переглянулись; первый жестом предложил индусу говорить, тот склонил голову и начал свое повествование.

– Наш брат сказал хорошо. Да будут мои слова столь же мудры.

Он прервал свою речь, помолчал, затем продолжил:

– Возможно, о братья мои, вам доводилось слышать мое имя – Мелхиор. Я говорю с вами на языке, который, будучи едва ли не самым древним в этом мире, лишь совсем недавно получил письменность – я имею в виду санскрит, язык Индии. По рождению я индус. Мои соплеменники первыми вступили на поля познания, первыми взрыхлили и возделали их. Что бы ни случилось после этого, теперь всегда будут существовать четыре Веды [5], потому что они стали первыми источниками религии и практических знаний. От них пошла Упаведа, дарованная нам Брахмой, повествующая о медицине, искусстве стрельбы из лука, архитектуре, музыке и сорока шести видах практических искусств; Вед-Ангас, открытая вдохновенными святыми и посвященная астрономии, грамматике, стихосложению, произношению, заклинаниям и воплощениям, религиозным обрядам и церемониям; Уп-Ангас, написанная мудрым Вайясой и посвященная космологии, летосчислению и географии, а также «Рамаяна» и «Махабхарата», героические поэмы, созданные для увековечивания наших богов и героев. Таковы, о братья, Великие Шастры, или книги святых таинств. Но теперь они мертвы для меня, потому что все это время они служили только иллюстрацией творческого гения моей расы. Они были обещанием скорого совершенства. Спросите ли вы меня, почему обещания не были воплощены? Увы! Сами эти книги закрыли собой все дороги к прогрессу. Под предлогом заботы о творении авторы этих книг навязали роковой принцип – человек не должен стремиться к познанию или деланию, поскольку Небеса дали ему все необходимое. Когда это положение стало священным законом, факел индийского гения был обращен вниз и с тех пор освещает узкие стены и горькие воды.