Льюис Уоллес - Бен-Гур

– Ни о чем подобном в Израиле слышно еще не было! – негромко заметил Симонидис.

Пока все размышляли над услышанным, Амра бесшумно вышла из залы. На ее уход никто не обратил внимания.

– Вы можете представить себе, сколько дум пробудили во мне все эти вещи, которые я видел своими глазами, – продолжал Бен-Гур, – но это был еще не предел моим сомнениям, моему изумлению, моим опасениям. Вы знаете, что люди в Иудее горячие и запальчивые; после стольких лет ожидания руки у них стосковались по мечам; они так и рвутся в бой. Они так говорили мне: «Он медлит провозгласить себя; так позволь же нам побудить Его к этому». Да я и сам начал уже испытывать нетерпение. Если Ему суждено стать царем, то почему не сейчас? Легионы готовы и только ждут сигнала. Поэтому, когда Он однажды проповедовал у берега моря, мы были готовы провозгласить Его царем, хочет Он этого или нет. Но Он исчез, и в следующее мгновение мы увидели Его на борту судна, выходящего в море. Добрый Симонидис, желания, которые сводят других людей с ума, – богатство, власть, даже царство, предложенное им от чистого сердца множеством народа, – оставляют Его совершенно равнодушным. Что ты скажешь на это?

Во время рассказа подбородок купца покоился на его груди; при этом вопросе он поднял голову и ответил, подводя итог:

– Да сбудется реченное пророками. Времени осталось немного, и пусть завтрашний день даст нам ответ.

– Да будет так, – улыбнувшись, кивнул головой Балтазар.

Бен-Гур, в свою очередь, произнес:

– Да будет так. – Но затем он продолжил: – Но я еще не закончил. Помимо всех этих вещей, которые недостаточно значительны, чтобы быть вне подозрений, поскольку судящие о них не видели их своими глазами в процессе творения, как их видел я, позвольте мне поведать вам о несравненно более великих. Скажите же мне, знаете ли вы кого-нибудь, кто может извлечь человека из рук Смерти? Того, кто может вдохнуть жизнь в уста мертвого? Кто, кроме…

– Бога! – в благоговейном ужасе прошептал Балтазар.

Бен-Гур склонился перед ним.

– О мудрый египтянин! Я не могу отвергнуть имя, которое ты мне подсказал. Что сказал бы ты – или ты, Симонидис, – что сказал бы любой из вас, если бы увидел, как это видел я, человека, который несколькими словами и без всякой молитвы, не делая никаких усилий, отобрал у Смерти ее жертву? Это было в Наине. Мы входили в городские ворота, из которых в этот момент выносили носилки с умершим юношей. Назаретянин остановился, пропуская погребальную процессию. Мимо Него прошла плачущая женщина, мать усопшего. Я видел, как Его лицо потемнело от жалости к ней. Он заговорил с ней, а потом подошел, коснулся одра и обратился к тому, кто лежал на нем, завернутый в погребальные пелена: «Юноша! тебе говорю, встань!» Мертвый, поднявшись, сел и стал говорить [147].

– Такое под силу лишь Господу, – сказал Балтазар, обращаясь к Симонидису.

– Заметьте, – продолжал Бен-Гур, – я рассказываю вам только о тех вещах, чему был свидетелем сам, вместе с множеством других людей. По дороге сюда я видел еще одно Его деяние, исполненное еще большего могущества. В Вифинии был человек по имени Лазарь, который умер и был погребен. После того как он пролежал четыре дня в гробнице, закрытой большим камнем, к этому месту привели Назаретянина. Откатив камень, закрывавший вход в гробницу, мы увидели внутри тело человека, обвязанное погребальными пеленами. Из гробницы исходил сильный запах тления. Собралась большая толпа, и все слышали, как Назаретянин воззвал громким голосом: «Лазарь! иди вон». Я не могу передать вам своих чувств, когда при этих словах мертвый встал и вышел к нам из гробницы, увитый пеленами и в саване. «Развяжите его, – сказал затем Назаретянин, – развяжите его, и пусть идет». И когда сняли платок, которым было обвязано лицо воскресшего, то все присутствующие увидели, как под его кожей вновь заструилась кровь, и он стал таким же, как был при жизни, пока болезнь не овладела им. Он жив и сейчас, его можно видеть и говорить с ним. Вы сможете его увидеть завтра. А теперь, когда никаких других доказательств уже и не требуется, я спрошу вас о том, о чем пришел сюда спросить, хотя это будет всего лишь повторение твоего же вопроса, о Симонидис: «Кем же большим, чем человек, является этот Назаретянин?»

Вопрос этот витал в воздухе далеко за полночь, когда собравшиеся в зале на разные лады обсуждали его. Симонидис все не соглашался отказаться от своего понимания слов, сказанных пророками. Бен-Гур же излагал свою точку зрения – что оба его старших товарища правы, что Назаретянин был и Спасителем, как утверждал Балтазар, но также и будущим Царем, по мнению купца.