Оноре де'Бальзак - Сочинения

Два могильщика, бросив несколько лопат земли, чтобы прикрыть гроб, остановились; один из них, обратясь к Эжену, попросил на водку. Эжен порылся у себя в кармане, но, не найдя в нем ничего, был вынужден занять франк у Кристофа. Этот сам по себе ничтожный случай подействовал на Растиньяка: им овладела смертельная тоска. День угасал, сырые сумерки раздражали нервы. Эжен заглянул в могилу и в ней похоронил свою последнюю юношескую слезу, исторгнутую святыми волнениями чистого сердца, – одну из тех, что, пав на землю, с нее восходят к небесам. Он скрестил руки на груди и стал смотреть на облака. Кристоф поглядел на него и отправился домой.

Оставшись в одиночестве, студент прошел несколько шагов к высокой части кладбища, откуда увидел Париж, извилисто раскинутый вдоль Сены и кое-где уже светившийся огнями. Глаза его впились в пространство между Вандомскою колонной и куполом на Доме инвалидов – туда, где жил парижский высший свет, предмет его стремлений. Эжен окинул этот гудевший улей алчным взглядом, как будто предвкушая его мед, и высокомерно произнес:

– А теперь – кто победит: я или ты!

И, бросив обществу свой вызов, он, для начала, отправился обедать к Дельфине Нусинген.

Саше, сентябрь 1834 г.

Во Франции, а в Бретани в особенности, уцелело еще до наших дней несколько городков, которых совершенно не коснулось социальное движение, характеризующее XIX век. Не имея постоянных и оживленных сношений с Парижем, и благодаря плохим дорогам, только изредка сообщаясь даже с супрефектурой и со своим губернским городом, эти местечки только в качестве зрителей принимают участие в ходе цивилизации и, невольно удивляясь ее быстрому распространению, не выражают при этом никаких знаков одобрения: они остаются верны вкоренившимся в них обычаям старины и не то подсмеиваются над прогрессом, не то робеют перед ним. Если бы какой-нибудь археолог вздумал отправиться путешествовать с целью произвести научные изыскания не в области минералогии, а над людьми, то в одной из деревушек Прованса он увидал бы точное воспроизведение времен Людовика XV, в дальнем уголке Пуату он нашел бы во всей ее неприкосновенности жизнь века Людовика XIV, а в глухих местностях Бретани – нравы еще более отдаленных веков. Большинство таких городков имеет свое славное прошлое, но о причинах их упадка нам ничего не говорят историки, которые вообще интересуются гораздо более фактами и хронологией, чем нравами и обычаями; но тем не менее воспоминание о былом величии живет в памяти бретонцев, которые, в качестве горячих патриотов, свято хранят предания о прошлом своей страны. Многие из этих городков были когда-то столицами маленьких феодальных государств, разных графств, герцогств, завоеванных впоследствии королем или разделенных между наследниками за прекращением мужской линии потомства.

Оставшись с тех пор не у дел, города эти, бывшие когда-то властелинами над другими, стали теперь простыми рабочими силами, которые прозябают и сохнут за неимением никакой поддержки. Впрочем, за последние тридцать лет такие остатки старины стали попадаться все реже. Промышленность, работающая теперь для толпы, беспощадно истребляет создания средневекового искусства, где на первом плане стояла индивидуальность, как художника, так и потребителя. Теперь у нас много ремесленных изделий, но нет почти гениальных творений. Все древние памятники считаются в наши дни своего рода археологическими редкостями; с точки зрения промышленности важны только каменоломни, копи селитры, да склады хлопка. Пройдет еще несколько лет, и последние своеобразные городки утратят свою оригинальную физиономию, и разве только на страницах этого очерка сохранится точное описание этих памятников старины.