Генри Джеймс - Крылья голубки

– Он – прелесть. Мне надо придти к нему опять.

– Но что он говорит?

Последовал почти веселый ответ:

– Мне не следует ни о чем беспокоиться, ни о чем на свете. И если я буду вести себя как хорошая девочка и делать все точно, как он говорит, он возьмет на себя все заботы о моем здоровье – навсегда.

Кейт была озадачена, словно что-то здесь не вполне увязывалось друг с другом.

– Но что же тогда – он допускает, что вы больны?

– Я не знаю, что он допускает, и мне это безразлично. Я ведь узнаю . И что бы это ни было, мне этого будет довольно. Он все обо мне знает, и мне это нравится. Это нисколечко меня не возмущает.

Тем не менее Кейт по-прежнему глядела на нее во все глаза:

– Да разве мог он, всего за несколько минут, достаточно вас расспросить…?

– Он почти меня и не расспрашивал – он в таких глупостях просто не нуждается, – возразила Милли. – Он и так может сказать. Он знает, – повторила она. – И когда я снова к нему приду – он ведь успеет меня немного обдумать, – все будет отлично.

Кейт потребовалась лишь минута, чтобы смириться с ситуацией.

– Значит, когда же нам надо будет к нему придти?

Вопрос заставил ее подругу внутренне сжаться, ибо все время, пока они говорили – это было, во всяком случае, одной из причин, – она стояла перед Кейт, неуместно и неожиданно для себя самой, в сиянии своей иной ипостаси – в ипостаси, предназначенной для мистера Деншера. Сияние это всегда, от одного момента до другого, оставалось непредсказуемым; и хотя оно могло исчезнуть быстрее, чем возникало, оно нарушало равновесие. Оно родилось, безусловно, по собственному капризу, из того факта, что, с быстро уходящими часами и днями, сама возможность того, что его имя когда-нибудь будет упомянуто, странным образом становилась все более и более нереальной. Шансов на это могло быть двадцать, а то и пятьдесят, но ни один из них так и не был использован. Сегодняшняя ситуация, в частности, вовсе не подходила для естественного использования хотя бы одного из шансов, но в результате, как поняла Милли, еще один день окажется практически целиком отмечен стремлением избегнуть упоминания. Окинув Кейт быстрым взглядом, она поняла, что подруга ничего этого не сознает, и стряхнула с себя наваждение. Тем не менее оно длилось достаточно долго, чтобы окрасить ее ответ. Нет, она уже показала Кейт, как она ей доверяет, и что касается преданности, этого должно быть довольно.

– Ах, моя милая, теперь, когда лед сломан, я не хочу вас больше беспокоить.

– Вы поедете одна?

– Без малейших колебаний. Только я попрошу вас – пожалуйста, не забудьте об абсолютной осторожности.

Выйдя на улицу и отойдя на некоторое расстояние от двери, они вынуждены были остановиться на широком тротуаре граничившей с улицей площади, поджидая, пока их карета, которую нанимала Милли, завершит очередное упражнение, предпринятое кучером по его собственным резонам. Лакей стоял там же и объяснил дамам, что кучер совершает объезд; поэтому Кейт, пока они ждали, решила продолжить разговор:

– А вам не кажется, дорогая, что вы просите довольно много по сравнению с тем, что даете сами?

Это заставило Милли сжаться еще сильнее – так сильно, что она сразу сдалась, как только поняла, что Кейт имеет в виду.

– Ну хорошо, пожалуйста, – можете рассказывать.

– Я вовсе не собираюсь «рассказывать», – ответила Кейт. – Я буду нема как могила, если только смогу услышать от вас правду. Все, чего я хочу, – это чтобы вы не стали скрывать от меня, когда узнаете, как вы на самом деле себя чувствуете.

– Ни за что не стану. Но вы же сами видите, – продолжала Милли, – как я на самом деле себя чувствую. Я довольна. Я счастлива.

Кейт долго не сводила с нее глаз.

– Я верю, что вам здесь нравится. То, как всё здесь для вас обернулось…!

Сейчас Милли встретила ее взгляд, не думая ни о чем, кроме того, что было сказано. Она перестала быть отражением мистера Деншера, она была не чем иным, как самой собой, и нисколько не менее чудесной. И все же, и все же – то, что произошло, оказалось уговором вполне справедливым, и его было достаточно.

– Конечно, мне здесь нравится. Я чувствую себя так – я не могу описать это иначе, – будто я раньше стояла на коленях перед священником. Я исповедалась и получила отпущение грехов. Бремя снято.

Кейт по-прежнему не сводила с нее глаз:

– Вы, должно быть, ему очень понравились.

– Ох уж эти доктора! – откликнулась Милли. – Но я надеюсь, – добавила она, – что понравилась я ему не слишком сильно.