Генри Джеймс - Крылья голубки

– Я не знаю, милая моя Сюзи, – заметила девушка, – что, по вашему мнению, мне следовало бы скрывать.

– В данный момент не имеет значения, – ответствовала миссис Стрингем, – что вы знаете и чего не знаете о моем мнении, ибо вы всегда это выясняете в следующую же минуту, а стоит вам это выяснить, моя дорогая, вы никогда не находите это в самом деле достойным внимания. Но вот что мне хотелось бы знать, – тут же задала она вопрос, – не слышали ли вы о нем от мисс Крой?

– О мистере Деншере? Никогда ни слова. Мы о нем не упоминали. С какой стати?

– Что вы о нем не упоминали – это я понимаю; но то, что ваша подруга о нем ни слова, – произнесла Сюзи, – может кое-что значить.

– Может значить – что?

– Ну, – тотчас же ответила ей миссис Стрингем, – вам многое станет понятно, если я скажу, что Мод просит меня подсказать вам, что, вероятно, лучше будет пока не говорить о нем: то есть не говорить о нем с ее племянницей, во всяком случае, если та не заговорит о нем с вами первой. Однако Мод полагает, что она не заговорит.

Милли была готова обещать все, что угодно, но что касается фактов – насколько они оказались им известны, – все это звучало довольно путано.

– Это потому, что между ними что-то есть?

– Да нет, как я понимаю, но Мод склонна осторожничать. Она чего-то опасается. Или, может быть, вернее будет сказать, что она всего боится.

– Вы хотите сказать, – поинтересовалась Милли, – что она боится, как бы они не… гм-гм… понравились друг другу?

Сюзи глубоко задумалась, затем извергла из самой глубины:

– Мое милое дитя, мы с вами блуждаем в лабиринте.

– Ну конечно же! – воскликнула Милли в странной веселости. – Это-то и забавно! И не говорите мне, – добавила она, – что здесь нет пропастей. Мне нужны пропасти!

Приятельница смотрела на нее во все глаза – подобные случаи бывали нередки, – может быть, чуть напряженнее, чем на поверхностный взгляд требовало событие, и кто-то другой, присутствовавший при этом, мог бы задуматься над тем, к какому из собственных тайных соображений нашей доброй дамы отнести речь Милли. Нет сомнений, что она была весьма склонна счесть слова ее юной спутницы симптомом приписываемой девушке болезни. Тем не менее ее высочайшим законом было проявлять веселую легкость, когда веселую легкость проявляла ее подопечная. Она умела быть приятной новой приятностью на старинный манер, наша великолепная бостонская женщина; именно это сделалось ее счастливой нотой в журналах, а Мод Лоудер, для которой манера Сюзи и правда была внове и которая никогда не слышала ничего, даже отдаленно похожего, высоко ценила ее, благодаря этому, как удачную возможность приятно развлечь общество. Ее умение и сейчас вряд ли грозило ее подвести; фактически с ним она могла встретить лицом к лицу почти все, что угодно.

– Ах, тогда давайте надеяться, что мы измерим глубины – а я готова к самому худшему – и горя, и греха! Но Мод хотелось бы, чтобы ее племянница – нам ведь это известно, не так ли? – вышла замуж за лорда Марка. Разве она вам не говорила об этом?

– Кто? Миссис Лоудер?

– Да нет, Кейт. Не может же она не знать об этом?

Под пристальным взором своей подруги Милли на мгновение смолкла, уйдя в себя. Несколько дней она прожила с Кейт в состоянии душевной близости, столь же глубокой, сколь и неожиданной, и они совершенно явно в своих разговорах открывались друг другу во многих вопросах до последней крайности. Однако сейчас ее окатило, словно прозрачной холодной волной, ощущение, что может существовать и другой счет их отношениям, в силу которого количество рассказанного ей ее новой подругой окажется малым, то есть значительно меньшим, по сравнению с количеством нерассказанного. Во всяком случае, Милли не могла бы сказать, говорила ли ей Кейт специально о том, что тетушка предназначила ее для лорда Марка: это и так виделось достаточно ясно, – более того, исключительно легко было догадаться, что племянница могла соучаствовать в планах своей тетушки. Как бы то ни было и как бы нервно Милли ни стряхивала это с себя всеупрощающей рукой, столь внезапное обнаружение мистера Деншера возымело на нее странное действие, изменив сразу все пропорции, сказавшись на всех оценках. Просто ни на что не похоже – допустить такую разницу во всем и не быть даже способной хоть как-то эту разницу определить; но даже в эти мгновения Милли могла гордиться хотя бы тем, что сумела тут же, не сходя с места, скрыть, какие изменения это в ней произвело. И все равно главным, почти непереносимым впечатлением для нее явилось то, что названный джентльмен бывал здесь – бывал именно здесь, где, в простоте душевной, до сих пор оставалась она, – бывал здесь до нее! Ей потребовался бы еще один свободный миг, чтобы разглядеть пропасти – поскольку именно пропасти и были ей нужны – в одном обстоятельстве их встречи в Нью-Йорке: в умолчании упомянутого джентльмена о его английских друзьях. В Нью-Йорке действительно ни на что не хватало времени, однако, будь на то у Милли желание, она могла бы придумать для себя, что он избегал говорить о мисс Крой и что мисс Крой все же такая тема, избегать которую стало бы вовсе противоестественно. В то же время следовало бы добавить, что даже если его молчание подобно лабиринту – что совершенно абсурдно ввиду еще многих других вещей, о которых он тоже не мог говорить, – то это как раз должно ее вполне устраивать, потому что попадает как раз в тон той просьбы, какую она только что произнесла. Как бы то ни было, такие эпизоды приходят и уходят, и на этот раз все между нашими приятельницами разрешилось самым странным образом: обе пришли к выводу, что та случайность, из-за которой оказалось, что все они знают мистера Деншера – впрочем, ведь Сюзи его не знала, но, скорее всего, узнает, – являлась фактом, какой в обществе, где все быстро перемещаются с места на место, вписывается в обычный ряд случайностей, и, помимо того, ведь это просто забавно! – ох, ужасно забавно! – с надеждой полагать, что во всем этом «кое-что» кроется и, если подождать немного, оно может неожиданно выйти наружу. Почему-то представилось возможным, что почва или, так сказать, самый воздух вокруг вроде бы подвергся какой-то приятной подготовке, хотя, вероятно, вопрос о такой возможности следовало бы в конечном счете тоже обстоятельно обсудить. Тем не менее истина – а наша парочка уже взялась толковать о ней, – «истина» фактически так и не вышла наружу. Очевидно, из-за просьбы миссис Лоудер, высказанной ею старой подруге.