Генри Джеймс - Крылья голубки

– Состоял. Во многих.

– Но бросил их?

– Они его бросили. В этом я совершенно уверена. Это должно бы тебя убедить. А я предложила ему, – тотчас же продолжила Кейт, – именно для этого я к нему и поехала – приехать к нему, жить с ним вместе, чтобы у него был домашний очаг, насколько это возможно. Но он и слышать об этом не желает.

Деншер воспринял это с весьма заметным, но великодушным изумлением.

– Ты предложила ему – «неприемлемому», как ты только что мне его описала, – жить с ним вместе и разделять с ним его неблагоприятное положение? – На миг наш молодой человек увидел в этом лишь высокую красоту ее поступка. – Ты великолепна!

– Потому что тебя поражает, что я храбра ради него? – Кейт ни в коей мере не желала с этим согласиться. – Это вовсе не храбрость – это ее противоположность. Я сделала это, чтобы спасти себя. Чтобы сбежать.

У него появилось столь частое на этой стадии их отношений выражение, будто она дает ему более тонкие материи для обдумывания, чем кто бы то ни было другой.

– Сбежать – от чего?

– От всего.

– Не хочешь ли ты, по этому случаю, и от меня сбежать?

– Нет. Я говорила с ним о тебе, пообещала ему – не буквально, но смысл был такой, – что приду к нему с тобой, если он позволит.

– Но он не позволил, – сказал Деншер.

– Не пожелал и слышать об этом, ни на каких условиях. Он не хочет помочь мне, не хочет спасти, не хочет даже палец протянуть мне в поддержку. – И Кейт продолжала: – Он просто вывертывается в своей неподражаемой манере и отбрасывает меня назад.

– Тогда – назад, и слава Небесам, – согласился Деншер, – ведь, в конце концов, это значит – ко мне.

Однако она заговорила снова, словно единственное, что занимало ее мысли, была – вся целиком – сцена, которую она сейчас вызвала в памяти.

– Такая жалость! Он бы тебе понравился. Он чудесный – он обаятельный. – Ее собеседник издал смешок, который, не в первый уже раз, показал, как укоренилось в нем чувство, что в ее тоне кроется нечто, превращающее для него беседы с другими женщинами, насколько он знал других женщин, в монотонную пустыню обыденности, а Кейт уже продолжала: – Он сделал бы все, чтобы ты стал им восхищаться.

– Даже несмотря на его возражения против меня?

– Ну, он же любит быть приятным, – объяснила она, – сам, лично. Я видела, как он становится просто замечательным. Он бы высоко тебя оценил, он был бы с тобой умен. Это ведь он против меня возражает – то есть против того, что ты мне нравишься.

– Тогда опять-таки хвала Небесам, – воскликнул Деншер, – раз я нравлюсь тебе настолько, что это вызывает возражения!

Однако Кейт через секунду ответила на это несколько непоследовательно:

– Не настолько. Я предложила бросить тебя, если это необходимо, чтобы переехать к нему. Но это ничего не изменило – вот что я имела в виду, сказав, что он отвергает меня при всех условиях. Смысл, видишь ли, в том, что я не сбегу.

– Но ты ведь не хотела сбежать от меня ? – изумился Деншер.

– Я хотела сбежать от тетушки Мод. Однако отец настаивает, что именно благодаря тетушке Мод, и только ей одной, я смогу помочь ему; точно так же как Мэриан настаивает, что лишь благодаря тетушке, и только тетушке, я смогу помочь ей. Вот что я имею в виду, – снова объяснила она, – говоря, что они возвращают меня назад.

Молодой человек задумался.

– Твоя сестра тоже возвращает тебя назад?

– Ох, прямо толкает!

– А сестре ты предлагала жить вместе с ней?

– Предложила бы не задумываясь, если бы она этого хотела. В этом ведь вся моя добродетель – узенькое, маленькое семейное чувство. Во мне живет маленькое, глупое благочестие или почтительность к родным – не знаю, как это назвать. – Кейт храбро держалась этой темы, это была ее собственная идея. – Порой, когда я одна, мне приходится подавлять рыдания, если задумываюсь о моей бедной матери. Она прошла через такое… что просто свело ее в могилу. Я знаю теперь, что это было… А тогда не знала, потому что просто была свиньей, и мое положение, в сравнении с ее, оказывается оскорбительно успешным. Вот что постоянно бросает мне в лицо Мэриан, вот что делает и сам папа в этой его, как я уже говорила, неподражаемой манере. Мое теперешнее положение – ценность, величайшая ценность для них обоих. – Кейт все продолжала и продолжала. Яркая и ироничная, она не знала милосердной середины. – Это – их ценность, единственная, которая у них имеется.

У нашей молодой пары сегодня все двинулось вперед, несмотря на их паузы, на поставленный себе предел; двинулось более скорым ходом: скорость и возбуждение сыграли роль молнии в сырой духоте. Деншер наблюдал за Кейт с решимостью, какой никогда не знал прежде.