Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

– Вы пожалели бы о потере состояния? – быстро спросила Лили.

– Нет, наверное. Но моему отцу никогда не надоедают книги. А я… Признаться ли? Бывают дни, когда книги досаждают мне почти так же, как вам.

Они подошли к калитке. Девушка положила одну руку на щеколду, другую протянула Кенелму, и улыбка ее осветила пасмурное небо, как проблеск солнечного света. Она взглянула в лицо Кенелму и исчезла.

Кенелм вернулся домой лишь в сумерки. Как только он сел за свой одинокий обед, раздался звон колокольчика, и миссис Джон ввела Томаса Боулза.

Хотя Том не сообщил о дне своего приезда, тем не менее был принят весьма радушно.

– Надеюсь, у вас сохранился аппетит, которого я лишился, – сказал Кенелм. – Боюсь, что обед покажется вам скудным. Садитесь!

– Очень благодарен, но я обедал два часа назад в Лондоне и, право, больше ничего не хочу.

Кенелм был слишком хорошо воспитан, чтобы навязывать свое гостеприимство. Через несколько минут его скромный обед был окончен, скатерть снята, и они остались вдвоем.

– Разумеется, Том, комната для вас здесь готова. Я нанял ее с того самого дня, как пригласил вас. Но вам следовало бы написать мне хоть несколько строк, когда вас ждать, чтобы хозяйка постаралась приготовить хороший обед и ужин. Разумеется, вы по-прежнему курите: доставайте вашу трубку.

– Благодарю вас, мистер Чиллингли. Я теперь редко курю трубку, но, если позволите, выкурю сигару.

И Том вынул щегольской портсигар.

– Располагайтесь как у себя дома. Я пошлю сказать Уилу Сомерсу, что мы с вами завтра придем к ним ужинать. Простите, что я выдал вашу тайну. Теперь все должно быть прямо и открыто. Вы придете в их дом как друг и с каждым годом будете становиться для них дороже. Ах, Том, любовь к женщине кажется мне изумительной! Она может низвергнуть человека в такие бездны зла и поднять его на такие высоты добра!

– Насчет добра я не уверен, – уныло сказал Том и отложил в сторону сигару.

– Продолжайте курить! Я хочу составить вам компанию. Не угостите ли вы меня сигарой?

Том протянул портсигар. Кенелм выбрал сигару, зажег ее, выпустил несколько клубов дыма и, когда увидел, что Том опять взялся за свою сигару, возобновил разговор.

– Насчет добра вы не уверены? Но скажите мне по совести: если бы вы не любили Джесси Уайлз, были бы вы сейчас таким молодцом, каким стали?

– Если я стал лучше, чем был, то не от любви к этой девушке.

– А отчего же?

– Оттого, что лишился ее.

Кенелм вздрогнул, побледнел, отбросил сигару, встал и заходил по комнате быстрыми и неровными шагами.

– Положим, я добился бы своего и женился на Джесси, – спокойно продолжал Том. – Не думаю, чтобы мне пришло в голову исправляться. Дядя счел бы обидой для себя, что я женился на дочери поденщика, и не пригласил бы меня в Лакомб. Я остался бы в Грейвли и не поднялся бы выше обыкновенного кузнеца. Так я и жил бы темным человеком, буйным и вздорным, и, если б не мог заставить Джесси полюбить меня, то и не бросил бы пить. Читая в газетах про пьяницу, избивающего свою жену, я с ужасом думаю, каким скотом мог стать. Кто знает, может быть, этот человек до женитьбы нежно любил ее, а она его не любила. Дом опостылел ему, он запил и стал бить жену.

– Значит, я был прав, – сказал Кенелм, останавливаясь, – когда говорил вам, что жалка судьба человека, женатого на девушке, которую он любит без ума и чье сердце никогда не согреется для него, чью жизнь ему никогда не сделать счастливой.

– Еще как правы!

– Оставим пока этот разговор, – сказал Кенелм, присаживаясь. Поговорим о вашем намерении отправиться в путешествие. Хотя вы довольны, что не женились на Джесси, и теперь можете без сердечной муки приветствовать ее как жену другого, все-таки в вас остались мысли о ней, нарушающие ваш покой, и вы чувствуете, что легче можете уйти от них, переменив места, и могли бы совсем похоронить их в чужой земле. Это верно?

– Да, примерно так, сэр.

Тут Кенелм с воодушевлением заговорил о чужих краях и набросал план путешествия, которое могло занять несколько месяцев. Он был рад убедиться, что Том достаточно изучил французский язык, чтобы его понимали, по крайней мере в разговорах о предметах обыденных, и с еще большим удовольствием он отметил, что Том не только читал путеводители или описания интереснейших мест в Европе, которые стоило бы посетить, но и заинтересовался ими, их славой, связанной с историей прошлого или с сокровищами искусств.