Эжен Лабом - От триумфа до разгрома. Русская кампания 1812-го года

– В Париже, – говорили они, – у него будет возможность восстановить нашу доблестную армию. Он успокоит Францию и сохранит поддержку наших союзников, без которых мы сейчас не можем обойтись.

Около трех часов дня, хвост нашей длинной колонны едва успел войти в пригороды, как мы узнали, что казаки овладели господствующими над городом высотами. И в самом деле, вскоре они начали обстреливать нас. Услышав звук пушек, бывшие в Вильно свежие войска забили в барабаны и заиграли в трубы, через мгновение площадь наполнилась солдатами. Это был один из тех случаев, когда Провидение укрощает надменность и карает гордыню – колоссальное могущество Наполеона рухнуло в условиях этого сурового климата, поскольку опиралось оно лишь на остатки неаполитанской дивизии, сформированных из гарнизонов Тарента и Капуи. И как только они рассеялись, страх сразу же овладел городом, и лишь услышав только одно слово – «казаки», солдаты выскакивали из домов и разбегались кто куда. И король Неаполя, внезапно забыв о своем титуле, внезапно покинул свой дворец, и пешком, в сопровождении своих офицеров, расталкивавших толпу, бежал из города, чтобы стать лагерем на дороге в Ковно.

Пока одни солдаты готовились к бою, другие, воспользовавшись ночной темнотой, проникали на брошенные склады и уносили оттуда одежду и другое хранившееся там снаряжение, но больше всего было тех, кто в поисках еды стучался в каждую дверь, и их частые удары казались кошмарным предвестием всеобщего грабежа. Жители, дрожа от страха в своих домах, со всех сторон слышали гром пушек, пролетавший прямо над их головами.

Мы убедились в том, что отдохнуть не удастся, и что слабые остатки нашей армии не могут сдержать напор неприятеля. Поэтому мы решили ближайшей ночью покинуть город. Было решено, что в одиннадцать часов мы выведем войска. В назначенный час мы молча выступили, оставляя за собой улицы, полные пьяными, спящими, или мертвыми солдатами. Дворы, галереи, лестницы различных зданий, были заполнены ними, и ни один не желал идти, или даже подняться на ноги, подчиняясь приказу начальника. Выйдя из Вильно с таким же трудом, с каким мы вошли в него, принц Евгений и его штаб отправились к королю Неаполя, и там они оставались до часа ночи.

Темной ночью (10-го декабря) мы шли по дороге к Ковно, но снег, покрывавший поля, каждую минуту заставлял нас уклоняться от пути. Долгое время мы не знали, правильно ли мы идем, поскольку поляки, направившиеся в Новые Троки, проложили новую дорогу, которая легко могла нас спутать. Два часа спустя мы прибыли к подножию горы, недоступной из-за ее крутизны и покрывавшего ее льда. Вокруг были остатки экипажей Наполеона, оставленного в Вильно обоза, войсковая казна и повозки, груженные злосчастными московскими трофеями, так что мы уже не сомневались в том, что идем именно в Ковно.

Мы стонали у подножия этой горы, не имея сил на нее подняться, и отчетливо слышали перестрелку между казаками и нашими стрелками. По этой причине, а также из-за недовольства, порожденного нашим несчастьем, многие кричали, что было бы лучше направиться в Новые Троки, чтобы обойти эту роковую гору. Все, кто тут застрял – в основном больные или раненые – считали, что они обречены стать добычей неприятеля. Их горе усугубляло осознание того, что они могут погибнуть здесь, так недалеко от желанной цели, особенно после того, как им удалось спастись при Красном и Березине. Вскоре скорбь их сменилась отчаянием, когда мы узнали, что казаки, пройдя Вильно, преследовали наш арьергард и приблизились к нам. Однако жестокая необходимость заставляла нас оставаться здесь до утра, чтобы попытаться найти способ обогнуть гору, на которую наши лошади не могли подняться. Мы развели костры, и каждый, вздыхая, с нетерпением ждал рассвета.

Все было напрасно, мы искали путь повсюду, но гора была такой скользкой, а лошади настолько измучены, что мы уже отчаялись ее перейти. Тогда пришла идея с помощью солдат эскорта на руках перенести войсковую казну. Сумма составляла около пяти миллионов, большую часть которой была в экю. [154] Серебряная 5-ти франковая монета. – Прим. перев. Однако мы почти не сомневались в том, что солдаты, пользуясь тем, их невозможно контролировать, заберут себе часть того, что им было поручено беречь и охранять. Знамена, отнятые у врага, больше не интересовали этих продажных негодяев, их бросили у подножия горы, так же, как и знаменитый крест Ивана Великого, который бы так украсил собой наши трофеи, если бы русские, которых мы считали варварами, не преподнесли нам урок благородной умеренности, которая так редко встречается у победителей.