Юзеф Игнаций Крашевский - Крестоносцы 1410

Ксендз ничего не говорил.

– Я один из монашеской братии… – добавил он, – я очень уважаю людей духовного звания. Я случайно узнал, что ваше преподобие тут заперто, вероятно из-за какой-то ошибки. Выпросил у ключника позволение увидиться, может, в чём полезным быть смогу.

Говоря это, он тоже присел на деревянное сиденье.

– Благодарю вас! – сказал старичок. – Я буду ждать судьбу, какая для меня приготовлена.

– Но что за причина, по которой вас здесь заперли? – прервал казначей. – Наш великий магистр – муж благородный, но прыткий и горячий, как солдат. Вероятно, произошла ошибка.

– Я думаю, что ошибка. Потому что заперли меня как шпиона, а им я не был никогда! – отозвался ксендз, сокращая разговор.

– Но что в такое бурное время вынудило ваше преподобие сюда прибыть, и это ещё с польской границы?

– Я иду из Силезии. Моя цель – выполнить клятву, которую дал: помолиться у образа св. Марии и родню отыскать.

– Времена сейчас тяжёлые! – вздохнул казначей. – Все подозрительными становятся.

– У меня есть и другая цель, которую не скрываю, – завершил ксендз, – я ищу потерянный давно след сестры, которая много лет назад вышла замуж, говорят, что уехала в Пруссию. Об этом я не упомянул магистру, ибо эта цель была для меня вторичной.

– А та сестра? – изучал Мерхейм.

– Собственно о ней я и хочу узнать. Со своим мужем, который звался Носек, она переселилась в Пруссию.

– А! Носкова! – пробормотал тевтонец, улыбаясь.

– Вы знали о ней что-нибудь?

– Знают Носкову в Торуни все, знаю я и магистр, – сказал казначей, – это вам, однако, не много поможет. Брат за сестру не отвечает, сестра брату порукой невинности служить не может.

– То есть, в самом деле меня подозревают так тяжело? – молвил старец.

– Что же хотите? Это такие времена, времена, в которых мы своих собственных людей опасаемся, а что же до чужаков?

Он помолчал немного и вставил:

– А давно вы со двора Ягайлы отпущены?

– Годы прошли, как его не видел, – сказал старик.

– Но вы его знаете?

– Не отрицаю.

– Не правда ли, что он подлый язычник? – добавил Мерхейм.

Прошла минута в молчании, старик улыбнулся.

– Он король и господин христианский, – сказал он, – благочестивый, благотворительный и милосердный. Не верьте басням. Может, сохранила память первые верования и колдовство какое, но в Христа он верит и иного Бога не знает.

– У нас говорят иначе.

– Не удивляйтесь: он и враг, и вы издали его только видите или скорее слышите о нём.

– Это правда, – ответил казначей насмешливо, – и так же не удивительно, что мы, не зная вас, считаем за шпиона.

– Ничего не говорю, одежда священника меня защищает.

– А что же свидетельствует, что и она не надета только для вида?

Ксендз возмутился.

– Кто бы посмел её себе присвоить? – воскликнул он. – Разве что, кто Бога в сердце не имеет?

– Есть на свете и такие, которые в сердце Его не имеют, – доложил Мерхейм. – Поэтому, преподобный отец, для очищения вас от этого нужно что-то больше, чем пустое слово.

– Слово священника, большего ничего не имею, – тихо прошептал старик.

Они помолчали.

Лицо Мерхейма постепенно становилось всё более суровым.

– Давно вы ту сестру видели? – спросил он.

– Так давно, – грустно улыбнувшись, отозвался старик, – что она может не узнать меня, а я её.

Казначей покачал головой.

– На удивление плохо для вас вещи складываются, – сказал он. – Мне очень жаль. Я бы рад вам помочь, да не нахожу способа. Но послушайте, что было бы плохого в том, если бы вы вашему королю послужить хотели? Это можно предоставить… а одновременно… послужить Королю Небесному, который является господином всех нас… ту службу оставив.

Они посмотрели друг на друга. Старичок, казалось, не понимает уклончивой речи, либо не хотел понять, чего от него требуют.

– Я никогда не лгал, – отозвался он после раздумья, – и никогда Господу Христу нашему служить не прекращал. На что я сдался королю Ягайло? Я старый, молюсь и семью ищу, чтобы перед смертью попрощаться.

Казначей заколебался, встал, провёл рукой по лбу, потом потёр руки.

– Преподобный отец, мне было бы очень больно, когда бы от вас ничего по-хорошему узнать не смог. Великий магистр – человек справедливый, но грозный и суровый, что если он пытать вас прикажет? Вы не вынесите.

– Это верно! – вздохнул старик и замолк.

– Поэтому лучше рассказать правду и послужить Ордену, который своим слугам по-королевски платить умеет.