Джорджетт Хейер - Роковой поцелуй

– Позволю себе категорически с вами не согласиться: я вовсе не скандалист по натуре.

Джудит улыбнулась, но промолчала. Они подошли к двери ее спальни. Однако, прежде чем она успела отворить ее, граф заговорил снова.

– Вы твердо намерены, мисс Тавернер, вернуться в понедельник на Брук-стрит?

Она с удивлением взглянула на него.

– Намерена? Да, я собиралась поступить именно так. Но почему вы спрашиваете меня об этом?

– Я, разумеется, не осведомлен о ваших планах и встречах, однако хотел бы, чтобы вы с Перегрином продлили свой визит, естественно, если мое предложение не вызывает у вас категорического неприятия. – Прочтя по ее лицу, что она твердо вознамерилась ответить отказом, он с язвительной улыбкой добавил: – Вам не следует бояться: меня здесь не будет. У меня есть дела, для улаживания которых мне надобно на несколько недель отлучиться в центральные графства Англии.

– Но почему вы хотите, чтобы мы остались? – спросила Джудит.

– Полагаю, это будет полезно для здоровья Перегрина.

– Кажется, ему стало лучше, – сказала она. – И кашляет он теперь меньше.

– Несомненно. Но при этом я бы не советовал вам немедленно возвращаться в город. Воздух Уорта для него куда благотворнее воздуха «Вотьерза».

Она не могла с этим не согласиться, хотя по-прежнему колебалась. И вдруг он сказал:

– Сделайте мне такое одолжение, мисс Тавернер!

Она выразительно приподняла брови.

– Это приказ?

– Я приложил все усилия, чтобы мои слова ничуть не походили на таковой.

– В чем же заключается подлинная причина вашего желания, лорд Уорт?

– Поскольку я не смогу находиться в Лондоне, дабы помешать вам, мисс Тавернер, публично объявить о своей помолвке с братом короля, равно как и удержать Перегрина от совершения очередной глупости, в которой он подвергнет риску свое здоровье или состояние, то предпочел бы оставить вас в полном благополучии и безопасности под моей собственной крышей.

– Значит, вы действительно полагаете, будто жизни Перри угрожает опасность?! – воскликнула мисс Тавернер.

Граф пожал плечами.

– Я полагаю его безрассудным молодым человеком, который обязательно попадет в неприятности при первом же удобном случае.

Она несколько мгновений помолчала, а потом сказала:

– Очень хорошо. Если таково ваше желание, мы задержимся здесь еще ненадолго.

– Благодарю вас, это действительно мое желание. Полагаю, брат постарается сделать все, что в его силах, дабы скрасить ваше пребывание здесь. Я буду вам весьма признателен, если вы сумеете удержать его от чрезмерного переутомления.

В голове у нее зародилось смутное подозрение, и она холодно произнесла:

– Я не могу взять на себя подобное обязательство. Я не пользуюсь авторитетом у капитана Одли, как и влиянием на него.

Граф окинул ее долгим понимающим взглядом, и в его глазах появился циничный блеск, который уже сам по себе вызывал у нее стойкую неприязнь.

– Вы ошибаетесь, мисс Тавернер.

– Я вас не понимаю.

– Я не позволю вам выйти замуж за моего брата. Вы не подходите друг другу.

Мисс Тавернер стремительно скользнула в собственную спальню и с чрезмерной силой захлопнула за собой дверь.

Когда же она вновь встретилась с графом, теперь уже за обеденным столом, он, казалось, и не подозревал о том, что сказал нечто, вызвавшее у нее крайнее раздражение. Ее манеры дышали ледяной холодностью, но он не подал виду, будто заметил это, и спустя некоторое время девушка пришла к выводу: самым разумным в данном случае будет напустить на себя столь же беззаботный вид.

Леди Фэйрфорд, к которой отправили письмо с нарочным, с готовностью дала согласие на то, чтобы ее дочь еще на некоторое время задержалась в Уорте под неусыпным и благотворным присмотром миссис Скаттергуд. Присутствие мисс Фэйрфорд легко примирило Перегрина с переменами в планах, и граф со спокойной душой уехал из дому в понедельник, уверенный в том, что гостям до его возвращения будет вполне комфортно в компании друг друга.

Его уверенность оказалась не напрасной. Молодые люди имели в своем распоряжении верховых и упряжных лошадей, могли посещать ассамблеи в Лонгхэмптоне, в придачу наслаждаться собственным обществом, поэтому и впрямь жаловаться было не на что. Из капитана Одли получился очаровательный хозяин: прошло совсем немного времени, прежде чем Перегрин, как и сестра, полюбил его всей душой, искренне считая капитана образчиком джентльмена, которым и сам стремился стать. Три недели пролетели незаметно, и к тому времени, как компания наконец рассталась, все они пребывали в самых дружеских отношениях. Мисс Тавернер, разрешив капитану флиртовать с собой настолько вольно, насколько это дозволяли ее представления о правилах приличия, не влюбилась в него и на вопрос Перегрина, не хотела бы она выйти за него замуж, ответила решительным «нет»: