Жюль Гонкур - Шарль Демайи

– Милый мой…

– Но, Демальи…

– Уверяю тебя!..

– Кто? Ты? Ты, Флориссак? Но что же ты сделал? Долги, остроты и веревочные лестницы… Ты написал один роман в своей жизни, отлично, только я люблю больше Фоблаза! Ты, Нашет? А какие заслуги за тобой? Статьи; а перед тобой? Статьи!.. Только потому, что ты делаешь все, что касается твоего ремесла, нельзя быть таким строгим. Ты? несчастный – и Шарль повернулся в Поммажо, – прошлый раз я тебя изобразил великим человеком!.. Да, я бил в барабан перед твоими произведениями, чтобы посмотреть, сколько может собрать дураков такой парад… Их столько, сколько тебе нужно, друг мой!

– Чёрт возьми! – сказал Монбальяр, – вместо того, чтобы поместить все это в газету!

– Ты теряешь пять копеек за строку, – сказал Флориссак, поворачиваясь на диване.

– Правда, – сказал Шарль, – я глупец.

– Пойдем, – сказал Поммажо Супардену и оба как один человек с достоинством вышли.

– Право, – громко сказал Шарль, говоря сам с собою, когда Поммажо вышел, – я почти жалею, что сказал ему правду; он, по крайней мере, работает и верит.

– Вот как! – сказал Молланде, просматривая театральный листок, – в провинции открыли праправнучку Расина, умирающую с голода.

– Вот кому должна Comédie-Franèaise, – сказал Нашет, – как наследнице прав автора…

– Поставить могилу, – прервал Шарль.

– Передай мне газету, Молланде, – сказал Монбальяр. – Перепишите этот абзац, Мальграс… В неделю, когда номер будет неинтересный, мы откроем подписку… это всегда помогает. Скажите пожалуйста, из вас никто не бывает в свете? Это ужасно! Мне бы надо было иметь известия о балах, вечерах, концертах; это придает порядочность газете… Хоть вы, Демальи, у вас чистая сорочка…

– Я? Ах, вы удачно попали! Во-первых, «свет», как вы знаете, выдумка Эженя Гино…

Не договорив, Шарль взял со стола какую-то книгу, потом бросил.

– Как это надоело! Нельзя сделать шага, чтобы не слышать нападок на банкиров! Денежный человек становится «Кассандром» комедий и газет… Чёрт возьми! Есть дураки, у которых нет ни гроша! И притом я нахожу, во Франции чересчур выезжают на миллионе.

– Кто видел дворец нашего знаменитого водевилиста Вудене? – провозгласил Кутюра.

– Где? – спросил Молланде.

– В Пасси.

– Я видел его. Он очень хорош… – сказал Монбальяр, и направился в свои комнаты.

– Хотел бы ты иметь такой парк? – обратился Кутюра к Шарлю.

– Мне так много не нужно, – отвечал Шарль. – Когда я захочу, я могу быть счастливым и в маленьком садике, посредине у меня будет посажена огромная тыква, под зонтиком больших листьев, со своим зеленым стволом, свернутым как трубка паши, сидящего с поджатыми ногами; я обожаю тыкву. У меня будет вода, налитая в половину бочки, на воде будут расти маленькие зеленые чечевицы, между которыми будут скакать и нырять лягушки… У колодца будет мечтать цапля на одной ноге… Затем я буду держать обезьяну на веревке, обезьяну, которая кривляется и гримасничает… Я куплю, понимаешь, луч солнца для моего маленького мирка. Еще у меня будет гонг… Это будет рай… Я буду благоговейно взирать на свою тыкву; цапля будет думать, как немецкая книга; я брошу камень, все лягушки бросятся в кадку; я хлопаю свою обезьяну, и ударом ноги подымаю все звуки гонга, то ласкающие, как смешанный гул толпы, как звон набата, как глухой шум мостовых просыпающейся столицы… то вдруг раздадутся гремящие и ревущие звуки… Ты уже видел гонг: дно кастрюли, куда Юпитер прячет свои громы.

Проговорив это, Шарль взялся за шляпу.

– Ты уходишь? – спросил Молланде.

– Да, у меня есть дело.

– Дело в том, что я сегодня неожиданно разбогател, – сказал Молланде, – благодаря одному великодушному человеку, известному своей щедростью; поэтому имею честь звать вас всех пообедать… Нет, серьезно, одному издателю пришла фантазия издать отдельной книгой мои статьи!.. И если почтенное собрание позволит мне предложить ему сегодня скромный праздник… Вы придете, Демальи?

– Хорошо.

– А вы, Мальграс?

– Я в отчаянии, м-сье Молланде… Я обедаю сегодня с моими детьми… каждую субботу… я ни разу не пропустил еще, ни разу!

– А что ты хочешь сделать из твоих детей, Мальграс? – спросил Флориссак.

– Честных людей, если смогу, м-сье Флориссак.

– Тебе нужна будет протекция.

– А ты, Бурниш?

– Невозможно, совершенно невозможно…

– Ну, – сказал Молланде, – кто придет, придет, а кто не придет…

И он вышел.

– Господа, – сказал Бурниш, – идем сегодня к госпоже де-Мардонне?