Луиза Мэй Олкотт - Юные жены

Оторвавшись от чтения, чтобы перевернуть страницу, паренек заметил, куда Джо смотрит, и с мальчишеским добродушием, не колеблясь предложил ей половину газеты со словами: «Хотите почитать? Ох и первоклассная же это история!»

Джо с улыбкой приняла предложенное, ведь она так и не переросла своей особой приязни к мальчишкам, и очень скоро оказалась втянута в обычный лабиринт любовных и загадочных приключений и убийств, ибо история эта принадлежала как раз к такого рода легкой литературе, где страсти правят бал, а когда автору недостает изобретательности, грандиозная катастрофа очищает сцену от половины personae dramatis [3] Действующие лица ( лат .). , оставляя другой половине возможность бурно радоваться поражению первой.

– Здорово, верно? – спросил паренек, когда взгляд Джо пробежал последний абзац ее части рассказа.

– Ну, думаю, вам или мне удалось бы это сделать ничуть не хуже, если бы мы попробовали, – отвечала Джо, пораженная тем, как его восхищает такая чушь.

– А я бы посчитал себя настоящим счастливчиком, если б смог. Она здорово зарабатывает на таких рассказах, как я слышал. – И паренек указал на имя автора: «Миссис С.Л.Э.Н.Г. Нортбери»* под названием рассказа.

– А вы с нею знакомы? – спросила Джо, с неожиданно проснувшимся интересом.

– Нет, но я читаю все, что она пишет, и знаком с одним парнем из конторы, где печатается эта газета.

– И вы говорите, она хорошо зарабатывает рассказами вроде этого? – И Джо с гораздо большим уважением взглянула на взволнованную группу героев и густую россыпь восклицательных знаков, украшавших газетную страницу.

– Еще бы нет! Она знает, что людям нравится, так и пишет. За то ей и платят так хорошо.

Тут лекция началась, однако Джо слышала из нее очень немного, так как, пока профессор Сэндс скучно разглагольствовал о Бельцони*, Хеопсе, скарабеях и иероглифах, она украдкой списывала адрес газеты и принимала дерзостное решение участвовать в конкурсе на сенсационный рассказ за стодолларовый приз, предлагаемый на ее страницах. К тому моменту, как лекция закончилась и слушатели проснулись, Джо успела построить себе великолепное состояние (отнюдь не первое, построенное на бумажном фундаменте) и уже углубилась в сотворение своего рассказа, не зная пока, устроить ли ей дуэль до побега влюбленных или после убийства.

Дома она никому о своем плане не сказала, но на следующий же день принялась за работу, чем обеспокоила свою матушку, которая всегда выглядела несколько взволнованной, когда «гениальность начинала пылать». Джо еще не приходилось писать в этом стиле, она удовлетворялась весьма мягким романтизированием для газеты «Спред Игл». Ее собственный опыт и беспорядочное чтение теперь послужили ей на пользу, поскольку давали хоть какое-то представление о драматическом эффекте, а также предоставляли сюжет, язык и костюмы. Ее рассказ был настолько же полон безрассудств и отчаяния, насколько ее ограниченное знакомство с такими неприятными явлениями позволяло ей этого добиться, и, поместив действие рассказа в Лиссабон, она в качестве впечатляющей и вполне подходящей развязки завершила его землетрясением*.

Рукопись была тайно отправлена в сопровождении записки, где скромно говорилось, что, если рассказ не получит приза, на который автор вряд ли может надеяться, она будет рада любой сумме, какой он, по мнению редакции, заслуживает.

Полтора месяца – долгий срок для того, кто ждет, и еще более долгий для девушки, не желающей выдать тайну, однако Джо справилась и с тем и с другим и уже начала было терять всякую надежду даже на то, что вообще сможет снова увидеть свою рукопись, когда пришло письмо, от которого у нее чуть не перехватило дух, ибо, едва она распечатала конверт, как из него, прямо ей на колени, выпал чек на сто долларов. Целую минуту она глядела на него так, будто это была змея, потом прочла письмо и расплакалась. Если бы добродушный джентльмен, написавший это любезное письмо, знал, какое несказанное счастье принес он своему ближнему, я думаю, он посвятил бы часы своего досуга – если они у него есть! – именно такому развлечению, ведь для Джо это письмо оказалось значительно большей ценностью, чем деньги: оно ее поощряло, и ей, после многолетних усилий, приятно было сознавать, что она научилась что-то делать, пусть хотя бы только писать сенсационные рассказы.

Редко можно было бы увидеть женщину более гордую, чем Джо, когда, овладев собою, она взволновала все семейство, появившись перед родными с письмом в одной руке, чеком в другой, и объявила, что она выиграла приз. Разумеется, был устроен грандиозный праздник, а когда рассказ вышел, все и каждый его прочитали и похвалили, хотя ее отец, сказав, что язык рассказа хорош, романтический эпизод свеж и крепко сбит, а трагедия поистине волнует, покачал головой и добавил в свойственной ему, «не от мира сего», манере: