Уильям Теккерей - Ярмарка тщеславия (litres)

Но как она ни старалась, она ни разу не отгадала верно, и последние ее два флорина один за другим были подхвачены лопаточкой крупье, невозмутимо объявлявшего выигравший цвет и число. Дама вздохнула, передернула плечами, которые и без того уже очень сильно выступали из платья, и, проткнув булавкой карточку, лежавшую на столе, несколько минут сидела, барабаня по ней пальцами. Затем она оглянулась и увидела славное личико Джорджи, глазевшего на эту сцену. Маленький бездельник! Чего ему тут надо?

Увидев мальчика и сверкнув на него глазами из-под маски, она сказала:

– Monsieur n‘est pas joueur? [167]

– Non, madame [168], – ответил мальчик, но она, должно быть, по его выговору узнала, откуда он родом, потому что ответила ему по-английски с легким иностранным акцентом:

– Вы никогда еще не играли, – не окажете ли мне маленькой любезности?

– Какой? – спросил Джорджи, краснея. Мистер Кирш тем временем тоже занялся rouge et noir [169]и не видел своего юного хозяина.

– Сыграйте, пожалуйста, за меня; поставьте на любой номер.

Она вынула из-за корсажа кошелек, достала из него золотой – единственную монету, лежавшую там, – и вложила его в руку Джорджи. Мальчик засмеялся и исполнил ее просьбу.

Номер, конечно, выпал. Говорят, есть какая-то сила, которая устраивает это для новичков.

– Спасибо, – сказала дама, пододвигая к себе деньги. – Спасибо. Как вас зовут?

– Меня зовут Осборн, – сказал Джорджи и уже полез было в карман за деньгами; но только он хотел попытать счастья, как появились майор в парадном мундире и Джоз в костюме маркиза, приехавшие с придворного бала. Кое-кто из гостей, наскучив герцогскими развлечениями и предпочитая повеселиться в ратуше, покинул дворец еще раньше. Но майор и Джоз, очевидно, заезжали домой и узнали там об отсутствии мальчика, потому что Доббин сейчас же подошел к нему и, взяв за плечо, быстро увел подальше от соблазна. Затем, оглядевшись по сторонам, он увидел Кирша, погруженного в игру, и, подойдя к нему, спросил, как он смел привести мистера Джорджа в такое место.

– Laissez-moi tranquille, – отвечал мистер Кирш, сильно возбужденный игрой и вином. – Il faut s'amuser, parbleu! Je ne suis pas au service de monsieur [170].

Увидев, в каком он состоянии, майор решил не вступать с ним в спор и удовольствовался тем, что увел Джорджа, спросив только у Джоза, уходит он или остается. Джоз стоял около дамы в маске, которая теперь играла довольно удачно, и с большим интересом следил за игрой.

– Пойдемте-ка лучше по домам, Джоз, – сказал майор, – вместе со мной и Джорджем.

– Я побуду здесь и вернусь с этим негодяем Киршем, – ответил Джоз. И Доббин, считая, что при мальчике не следует говорить лишнего, оставил Джоза в покое и отправился с Джорджем домой.

– Ты играл? – спросил майор, когда они вышли из ратуши.

Мальчик ответил:

– Нет.

– Дай мне честное слово джентльмена, что никогда не будешь играть!

– Почему? – спросил мальчик. – Это же очень весело!

Тут майор весьма красноречиво и внушительно объяснил Джорджу, почему тот не должен играть; он мог бы подкрепить свои наставления ссылкой на отца Джорджа, но не захотел ни единым словом опорочить память покойного. Отведя мальчика домой, майор отправился к себе и вскоре увидел, как погас свет в комнатке Джорджа рядом со спальней Эмилии. Через полчаса и Эмилия потушила у себя свет. Право, не знаю, почему майор отметил это с таким дотошным вниманием!

А Джоз остался у игорного стола. Он не был записным игроком, но не гнушался иной раз испытать легкое возбуждение, вызываемое игрой. Несколько наполеондоров позвякивало в карманах его вышитого жилета. Протянув руку над белым плечиком дамы, сидевшей перед ним, он поставил золотой и выиграл. Дама чуть подвинулась влево и, словно приглашая Джоза сесть, сбросила оборки своего платья со свободного стула рядом.

– Садитесь и принесите мне счастье, – произнесла она все еще с иностранным акцентом, сильно отличавшимся от того «спасибо», которым она приветствовала удачный coup [171]Джорджа. Наш дородный джентльмен, посмотрев по сторонам, не наблюдает ли за ним кто-нибудь из именитых особ, опустился на стул и пробормотал:

– Ну что ж, право, разрази меня Господь, мне везет! Я уверен, что принесу вам счастье, – затем последовали комплименты и другие смущенно-нелепые слова.

– Вы часто играете? – спросила незнакомка.

– Ставлю иногда один-два наполеондора, – ответил Джоз, небрежно швыряя на стол золотую монету.

– Ну конечно, это интереснее, чем воевать с Наполеоном! – лукаво сказала маска. Но, заметив испуганный взгляд Джоза, продолжала со своим милым французским акцентом: – Вы играете не для того, чтобы выиграть. И я также. Я играю, чтобы забыться, но не могу… не могу забыть былых времен, monsieur! Ваш маленький племянник – вылитый отец. А вы… вы не изменились… Нет, вы изменились… все люди меняются, все забывают, ни у кого нет сердца!