Уильям Теккерей - Ярмарка тщеславия (litres)

– Я… я лучше пойду и расплачусь сам, – продолжал Джеймс. – Вы не беспокойтесь, сударыня, – прибавил он великодушно.

Эта деликатность еще больше развеселила тетку.

– Ступайте и оплатите счет, Боулс, – промолвила она, махнув рукой, – и принесите его мне! – Бедная леди: она не ведала, что творила!

– Там… там собачка, – сказал Джеймс с ужасно виноватым видом. – Лучше я сам схожу за ней. Она кусает лакеев за икры.

При таком заявлении все общество разразилось хохотом, даже Бригс и леди Джейн, которые сидели молча во время разговора мисс Кроули с ее племянником; а Боулс, не говоря ни слова, вышел из комнаты.

Мисс Кроули, желая уязвить своего старшего племянника, продолжала оказывать милостивое внимание юному оксфордцу. Раз начав, она расточала ему любезности и похвалы без всякой меры. Питту она сказала, что он может прийти к обеду, а Джеймса взяла с собой на прогулку и торжественно возила его взад и вперед по скалистому берегу, усадив на скамеечку коляски. Во время прогулки она удостоила его любезной беседой, цитировала сбитому с толку юноше итальянские и французские стихи, утверждала, что он отличный студент и она вполне уверена в том, что он получит золотую медаль и кончит первым по математике.

– Ха-ха-ха! – засмеялся Джеймс, ободренный этими комплиментами. – Первый по математике? Это из другой оперы!

– Как так из другой оперы, дитя мое? – сказала леди.

– Первых по математике отличают в Кембридже, а не в Оксфорде, – ответил Джеймс с видом знатока. Он пустился бы, вероятно, и в дальнейшие объяснения, если бы на дороге не показался шарабан, запряженный сытой лошадкой; в нем сидели в белых фланелевых костюмах с перламутровыми пуговицами его друзья – Любимец Татбери и Ротингдинский Боец, а с ними трое их знакомых джентльменов; и все они приветствовали бедного Джеймса, сидевшего в коляске. Эта встреча удручающе подействовала на пылкого юношу, и в продолжение всей остальной прогулки от него нельзя было ничего добиться, кроме «да» и «нет».

По возвращении домой он обнаружил, что спальня ему приготовлена и чемодан доставлен; он также мог бы заметить на лице мистера Боулса, провожавшего его в отведенную ему комнату, выражение строгости, удивления и сострадания. Но он меньше всего думал о мистере Боулсе. Он оплакивал ужасное положение, в котором оказался, – в доме, полном старух, болтающих по-французски и по-итальянски и декламирующих ему стихи.

«Вот влопался-то, честное слово!» – мысленно восклицал скромный юноша, который терялся, когда с ним заговаривала даже самая приветливая особа женского пола – даже мисс Бригс, а между тем мог бы превзойти самого бойкого лодочника на Ифлийских шлюзах по части жаргонного красноречия.

К обеду Джеймс явился, задыхаясь в туго затянутом шейном платке, и удостоился чести вести вниз в столовую леди Джейн, в то время как Бригс и мистер Кроули следом за ними вели старую леди со всем ее набором шалей, свертков и подушек. Половину времени за обедом Бригс занималась тем, что ухаживала за больной и резала курицу для жирной болонки. Джеймс говорил мало, но считал своей обязанностью угощать дам вином; сам он не отставал от мистера Кроули и осушил большую часть бутылки шампанского, которую мистеру Боулсу было приказано подать в честь гостя. Когда дамы удалились и кузены остались вдвоем, экс-дипломат Питт сделался очень общительным и дружелюбным. Он расспрашивал Джеймса о занятиях в колледже, о его видах на будущее, желал ему всяческих успехов – словом, был откровенен и мил. Язык у Джеймса развязался под влиянием портвейна, и он рассказал кузену о своей жизни, о своих планах, о своих долгах, о неудачах на экзамене, о ссорах с начальством в колледже, все время подливая из бутылок, стоящих перед ним, и беззаботно мешая портвейн с мадерой.

– Главная радость для тетушки, – говорил мистер Кроули, наполняя свой стакан, – чтобы гости в ее доме делали все, что им нравится. Это храм свободы, Джеймс, и ты доставишь тетке самое большое удовольствие, если будешь поступать, как тебе нравится, и требовать себе все, что захочешь. Я знаю, все вы в деревне смеетесь надо мной за то, что я тори. Мисс Кроули достаточно либеральна, чтобы допускать всякие убеждения. Она республиканка по своим принципам и презирает титулы и чины.

– Почему же вы собираетесь жениться на дочери графа? – спросил Джеймс.

– Дорогой мой, не забудь, что леди Джейн не виновата в том, что она знатного рода, – дипломатично ответил Питт. – Она не может изменить свое происхождение. А кроме того, ты ведь знаешь, что я тори.