Фрэнсис Бёрнетт - Таинственный сад (сборник)

Не странно ли, что самые удивительные происшествия совершаются в очень короткое время? Достаточно было, по-видимому, нескольких минут, чтобы изменить судьбу Цедрика и из бедного мальчика, живущего в скромной обстановке, преобразить его в лорда, будущего графа и наследника громадного состояния. Достаточно было, по-видимому, нескольких минут, чтобы превратить его из английского лорда в маленького нищего самозванца, не имеющего никаких прав на ту роскошь, которой он пользовался. И, как это ни странно, не больше времени по-требовалось, чтобы вновь изменить положение вещей и вернуть ему все то, чего ему предстояло лишиться.

Этот последний переворот совершился тем быстрее, что женщина, называвшая себя леди Фаунтлерой, оказалась далеко не столь умной, какой ей следовало бы быть. Прижатая к стенке вопросами мистера Хевишэма о ее замужестве и рождении сына, она заметно путалась в ответах, чем возбудила в нем сильные подозрения. Потом она стала сердиться и в порыве гнева проговорилась еще больше. Все ее недомолвки, противоречия и ошибки касались ребенка. Казалось несомненным, что она была замужем за Дэвисом, лордом Фаунтлероем, потом разошлась с ним и получала от него содержание с условием жить отдельно; но мистер Хевишэм нашел, что ее рассказ о рождении ребенка в Лондоне недостоверен. Как раз в это самое время он получил письма от нью-йоркского адвоката и от мистера Гоббса.

Какое это было потрясающее известие: мистер Хевишэм и граф весь этот вечер просидели в библиотеке, не переставая обсуждать дело.

– После моего третьего свидания с нею, – говорил мистер Хевишэм, – я начал сильно сомневаться, правдивы ли ее показания. Ребенок казался старше, чем она утверждала, и она заметно путалась, говоря о времени его рождения, хотя старалась потом поправить свою ошибку. Содержание писем из Америки подтверждает мои подозрения. Всего лучше выписать обоих братьев Типтон, не говоря ей ни слова, и внезапно сделать очную ставку с ними. В общем, она очень неловкая интриганка, и я полагаю, что, увидев их, она смутится и тотчас же выдаст себя.

Так и случилось. Ей, конечно, ничего не сказали о письмах из Америки. Мистер Хевишэм всеми силами старался даже усыпить ее подозрения, уверяя при свиданиях, что он особенно занят расследованием ее дела. Она действительно стала чувствовать почву под ногами, воспрянула духом и сделалась необыкновенно заносчивой.

Но в одно прекрасное утро, когда она сидела у себя в гостинице, строя великолепные планы на будущее, ей доложили о приезде мистера Хевишэма. Вместе с ним в комнату вошли еще трое: юноша, здоровенный мужчина и граф Доринкорт.

Она вскочила со стула и вскрикнула от ужаса. Этот крик вырвался у нее непроизвольно, она не успела сдержать себя. Она никак не ожидала увидеть этих двух свидетелей, воображая, что они находятся за тысячу миль от нее. Дик рассмеялся.

– А, здравствуй, Минна! – сказал он.

Высокий мужчина, который был не кто иной, как Бен, молча смотрел на нее.

– Знаете ли вы ее? – спросил мистер Хевишэм, глядя то на него, то на нее.

– Знаю, и она меня знает, – ответил Бен.

С этими словами он повернулся к ней спиною и отошел к окну, точно вид ее был ему противен. Тогда Минна, видя себя изобличенной, окончательно вышла из себя и пришла в страшную ярость, бранилась, кричала и топала ногами. Дик скалил зубы, но Бен продолжал стоять у окна и не произнес ни одного слова.

– Я могу идти к присяге и привести дюжину свидетелей, которые признают ее, – обратился он к мистеру Хевишэму. – Отец ее простой человек, но безусловно порядочный. Мать же ее умерла, но была такая же гадкая женщина, как и она, зато отец ее еще жив; он достаточно честен, чтобы стыдиться ее, он может порассказать о ней и подтвердить наш брак.

Тут он вдруг сжал кулаки и повернулся к ней.

– Где ребенок? – спросил он. – Я его беру с собой!

В эту минуту дверь в соседнюю комнату немного приоткрылась, и оттуда выглянул маленький мальчик, привлеченный, вероятно, громкими голосами. Он не был особенно красив, но у него было такое же доброе лицо, как у Бена, и на подбородке виднелся большой треугольный шрам.

Бен подошел к нему и, взяв за руку, воскликнул:

– Ну, и о нем я могу дать присягу… Том, я твой отец и беру тебя с собой. Пойдем! Где твоя шапка?

Мальчик указал на шапку, лежавшую на стуле, и, по-видимому, был очень рад, услышав, что уезжает от матери. Он уже привык к разным случайностям и даже не удивился, когда незнакомый человек объявил ему, что он его отец. Он столь же мало противоречил женщине, которая несколько месяцев тому назад приехала туда, где он воспитывался, и неожиданно объявила ему, что она его мать.