Айн Рэнд - Атлант расправил плечи

Кто оплачивает эту вакханалию? Кто причина беспричинного? Кто жертвы, обреченные оставаться непризнанными и гибнуть в безмолвии, чтобы их мучения не помешали вашему притворству, будто их не существует? Мы, люди разума.

Мы – причина ценностей, которых вы жаждете, мы совершаем процесс мышления, являющийся процессом определения тождества, и открываем причинные связи. Мы учим вас понимать, говорить, созидать, желать, любить. Вы отвергаете разум – не благодаря ли нам, сохранившим его, вы способны удовлетворять свои желания, даже осознавать их? Вы не смогли бы желать одежду, которая не сшита, автомобиля, который не изобретен, денег, которые не придуманы, покупки товаров, которых не существует, восхищения, которого не вызывают ничего не достигшие, любви, которой достойны только те, кто сохранили способность думать, выбирать, ценить.

Вы – те, кто выскакивают, как дикари из джунглей своих чувств, на Пятую авеню Нью-Йорка, и заявляют, что хотят сохранить электрический свет, но уничтожить генераторы. Вы пользуетесь нашим богатством, уничтожая нас, пользуетесь нашими ценностями, проклиная нас, пользуетесь нашим языком, отрицая разум.

Как ваши мистики духа изобрели свой рай по образцу нашей земли, исключив наше существование, и посулили вам вознаграждения, созданные чудом из не материи, так ваши современные мистики плоти исключают наше существование и сулят вам рай, где материя формируется по своей беспричинной воле во всевозможные вознаграждения, которых желает ваш неразум.

Столетиями мистики духа существовали рэкетом покровительства: делали жизнь на земле невыносимой, потом взимали с вас плату за утешение и облегчение, запрещали вам добродетели, которые делали существование возможным, объявляли созидание и радость грехом, потом шантажировали грешников. Мы, люди разума, были неназванными жертвами их кредо, мы, готовые нарушать их моральный кодекс и нести проклятье за грех разума, мы, кто думал и действовал, пока они желали и молились, мы, бывшие моральными париями, мы, бывшие контрабандистами жизни, когда жизнь считалась преступлением, пока они наслаждались моральной славой за добродетель победы над материальной алчностью и распределяли в бескорыстной благотворительности материальные блага, созданные невесть кем.

Теперь нас сковали и заставили работать дикари, которые не удостаивают нас даже названия грешников, дикари, заявляющие, что мы не существуем, потом угрожающие лишить нас жизни, которой мы не обладаем, если мы не сможем снабжать их теми благами, которых не создаем. Теперь от нас ждут, что мы будем по-прежнему управлять железными дорогами и знать с точностью до минуты, когда на станцию прибудет пересекший весь континент поезд, ждут, что мы будем по-прежнему управлять сталелитейными заводами и знать молекулярную структуру каждой капли металла в тросах ваших мостов и в фюзеляжах самолетов, которые несут вас по воздуху, пока племена ваших нелепых мелких мистиков дерутся над трупом нашего мира, бормоча, что не существует ни принципов, ни абсолютов, ни знания, ни разума.

Опустившись ниже уровня дикаря, верящего, что магические слова, которые он произносит, в силах изменить реальность, они верят, что реальность можно изменить силой слов, которых они не произносят, и их магическое орудие – это пустота, претензия, что ничто не может появиться на свет без их согласия установить тождество этого.

Как они питают тело украденным богатством, так они питают разум украденными концепциями и заявляют, что честность заключается в отказе знать, что такой-то крадет. Как они используют результаты, отрицая причины, так используют наши концепции, отрицая при этом основы и существование концепций, которыми пользуются. Как хотят не строить, а присваивать промышленные предприятия, так хотят не думать, а присваивать результаты человеческого мышления. Как они заявляют, что для управления заводом требуется лишь способность передвигать рычаги машин, и затемняют вопрос о том, кто создал завод, так они заявляют, что нет никакого бытия, что существует только движение, и затемняют тот факт, что движение предполагает предмет, который движется, что без концепции бытия не может быть концепции движения. Как они провозглашают свое право потреблять незаработанное и затемняют вопрос о том, кто его создает, так они провозглашают, что не существует закона тождества, есть только перемены, и затемняют вопрос о том, что перемены предполагают концепцию того, что меняется, от чего и к чему, что без закона тождества не может быть концепции перемен. Как они грабят промышленника, отрицая при этом его ценность, так они хотят захватить власть над всем существованием, отрицая при этом, что реальность существует.