Айн Рэнд - Атлант расправил плечи

– Ну что ж! – молвил своим друзьям Филипп Риарден, до которого долетел тот же слух. – Быть может, иногда способен ошибаться и мой братец. Похоже, он все-таки не настолько велик, как ему кажется.

– Дорогой мой, – сказала Лилиан Риарден своему мужу. – Я так защищала тебя вчера за чаем, когда женщины стали говорить, что Дагни Таггерт – твоя любовница… Только, ради бога, не надо смотреть на меня такими глазами! Я знаю, что это невозможно, и поэтому устроила им хорошую взбучку. Просто эти глупые сучки не могут представить себе другой причины, которая может заставить женщину восстать против всего общества ради твоего металла. Конечно, мне известно, что это не так. Я знаю, что эта таггертша – существо бесполое, и ты ей полностью безразличен… кроме того, дорогой, я понимаю, что если бы у тебя хватило на это отваги – а откуда ей взяться, – ты не стал бы увлекаться счетной машинкой в шикарном костюме, а предпочел бы ей какую-нибудь светловолосую женственную хористочку, которая… ну, Генри, я ведь просто шучу!.. Не смотри на меня такими глазами!

– Дагни, – жалким голосом произнес Джеймс Таггерт, – что с нами будет? « Таггерт Трансконтинентал» катастрофически теряет популярность!

Дагни рассмеялась, легко и радостно, словно бы радость постоянно присутствовала в ее душе и мгновенно вырывалась на свободу. Она смеялась, непринужденно открыв рот, белые зубы выделялись на загорелом лице. Глаза ее, привыкшие к бескрайним просторам, глядели куда-то вдаль. Наезжая последнее время в Нью-Йорк, она смотрела на Джима так, словно и не видела его; он это заметил.

– Что мы намереваемся делать? Общественное мнение против нас!

– Джим, ты помнишь, что рассказывали о Нате Таггерте? Помнишь, он говорил, что завидует только одному из своих конкурентов, тому, кто сказал: «А общественность пусть катится к черту!» Он жалел, что слова эти не принадлежат ему самому.

В те летние дни, в тяжелом покое городских вечеров, случались мгновения, когда одинокий человек, мужчина или женщина – на парковой скамейке, пересечении улиц, у открытого окна – мог видеть в газете краткое, как бы случайное упоминание о продвижении строительства дороги « Линия Джона Голта» , мог посмотреть на город и почувствовать внезапный порыв надежды. Это были или самые молодые, видившие в этом строительстве событие из тех, которые им так хотелось бы увидеть… или самые старые – те, кто помнили еще тот мир, в котором такие события происходили. Их не интересовали железные дороги как таковые, они не разбирались в бизнесе, но им было ясно одно: кто-то вступил в борьбу с великими трудностями и уверенно идет к победе. Они не восхищались целями борцов, они верили голосу общественного мнения, и все же, читая о том, как растет ветка, почему-то вдруг воодушевлялись, не зная, отчего при этом становятся проще их собственные проблемы.

Тихо и незаметно для всех, кроме грузового отделения « Таггерт Трансконтинентал» в Шайенне и конторы « Линии Джона Голта» в темном переулке, собирался груз, скапливались заказы на вагоны для первого состава, которому предстояло пройти по новой ветке. Дагни Таггерт заранее оповестила, что он станет не пассажирским экспрессом, полным знаменитостей и политиков, как обычно бывало, но грузовым составом особого назначения.

Грузы поступали с ферм, лесопилок, с разбросанных по всей стране рудников, из самых далеких мест, где люди выживали только благодаря новым заводам в Колорадо. Об этих клиентах железной дороги никто не писал, потому что их нельзя было отнести к людям незаинтересованным.

Железная дорога « Феникс-Дуранго» должна была закрыться 25 июля. Первый поезд « Линии Джона Голта» должен был выйти 22 июля.

– Значит так, мисс Таггерт, – проговорил делегат Профсоюза машинистов. – Не думаю, что мы позволим вам отправить этот поезд.

Дагни сидела за потрепанным столом в своем кабинете.

Не пошевелившись, она произнесла:

– Убирайтесь отсюда.

С подобным обращением делегат не сталкивался в отполированных до блеска кабинетах железнодорожного начальства. Он возмутился:

– Я пришел, чтобы сказать вам…

– Если вам действительно есть, что мне сказать, начните сначала.

– Что?

– Только не надо говорить, будто вы чего-то там не позволите мне.

– Хорошо, я хотел сказать, что мы не позволим своим людям обслуживать ваш поезд.

– Это другое дело.

– Мы так решили.

– Кто это «мы»?

– Комитет. То, что вы делаете, является нарушением прав человека. Вы не смеете отправлять людей на верную смерть – когда этот мост рухнет, – только для того, чтобы положить деньги в свой карман.