Френсис Фицджеральд - Гитара, кости и кастет. Все эти юноши печальные… (сборник)

После завтрака к нему почти вернулась его обычная беспечность. Ведь он родился на юге, и зацикливаться на чем-то одном ему было не свойственно. То, что его когда-то ранило, он вспоминал лишь строго определенное количество раз, а затем это событие навсегда уходило в бездонную пустоту прошлого.

Но когда он, в силу привычки, пришел в свое закрытое учреждение, уже перешедшее в разряд воспоминаний, как и ранее сгинувшая здравница мистера Снорки, у него в сердце вновь воцарилась меланхолия. В зале, в глубокой тоске посреди разбитых хозяйских надежд, сидел лишь Хьюго – воплощенное отчаяние.

Обычно нескольких слов Джима было достаточно, чтобы в душе у Хьюго воцарился молчаливый восторг, но сегодня утром этих слов не нашлось. Два месяца Хьюго пребывал на такой вершине, о которой он раньше и мечтать не мог. Он получал истинное удовольствие от своей работы и отдавался ей со всей страстью, появляясь в зале задолго до начала занятий и задерживаясь там даже после того, как расходились все ученики мистера Пауэлла.

День тянулся медленно, впереди был ничего не сулящий вечер. Амантис не пришла, и Джим, отчаявшись, решил, что она, наверное, передумала с ним сегодня ужинать. Возможно, это и к лучшему – никто не увидит ее в его обществе. Хотя, подумал он уныло, их и так никто бы не увидел – все ведь будут на большом балу в особняке Харланов.

Когда сумерки погрузили зал в невыносимый полумрак, он в последний раз запер двери, снял табличку «Джеймс Пауэлл, М.Д.Н. Гитара, кости и кастет» и отправился обратно к себе в отель. Бегло просмотрев неровную кипу счетов, он обнаружил, что предстоит еще заплатить за месяц аренды зала, за несколько разбитых окон и за новое оборудование, которым даже не начали пользоваться. Джим вел дело на широкую ногу, и в финансовом плане за лето похвастаться оказалось нечем.

Закончив разбираться со счетами, он вытащил из коробки фрак и осмотрел его, проведя рукой по гладким лацканам и сатину подкладки. Фрак, по крайней мере, у него останется – может быть, в Тарлтоне его когда-нибудь пригласят на бал, куда можно будет его надеть?

– Ну и ладно! – с улыбкой произнес он. – Все равно это была всего лишь никчемная школка! Там, дома, есть ребята, которым здешние и в подметки не сгодятся!

Насвистывая без тени уныния «Дженни, царица лентяев», Джим облачился в свой вечерний костюм и отправился в центр города.

– Мне орхидеи! – сказал он приказчику. И с чувством гордости осмотрел свою покупку. Он знал, что ни у одной из девушек на балу у Харланов не будет ничего прекраснее, чем эти экзотические цветы, томно опиравшиеся на зеленые листья папоротника.

Тщательно выбрав такси, чтобы оно как можно больше походило на личный лимузин, он отправился в пансион к Амантис. Она спустилась вниз; на ней было розовое вечернее платье, и орхидеи органично, словно краски закатного солнца, растворились на его фоне.

– Предлагаю отправиться в «Казино-отель», – сказал он. – Ну, или куда хотите.

За ресторанным столиком он посмотрел на погруженный во тьму океан, и его охватила неотвязная печаль. Окна были закрыты, чтобы внутри не было холодно, оркестр играл «Калулу» и «Луну над Южным морем», и на какое-то время, глядя на сидевшую перед ним юную красавицу, он вдруг ощутил разлитую вокруг романтику. Танцевать они не пошли, и он был этому рад – так проще было не думать, что прямо сейчас в другом месте идет бал, яркий и блестящий, но им туда не попасть.

После ужина они сели в такси и час катались по песчаным дорогам; за редкими деревьями время от времени виднелся океан, на поверхности которого отражались звезды.

– Джим! Я хочу сказать вам спасибо, – сказала она, – за все, что вы для меня сделали!

– Пожалуйста! Нам, Пауэллам, надо держаться друг друга!

– Чем теперь собираетесь заняться?

– Завтра уезжаю в Тарлтон.

– Очень жаль, – тихо сказала она. – Поедете на своей машине?

– Придется. Ее надо перегнать на юг, потому что здесь за нее хорошей цены не дадут. С ней ведь все в порядке? Никто не украл ее из вашего сарая? – спросил он, внезапно забеспокоившись.

Она с трудом сдержала улыбку:

– Нет.

– Мне очень жаль… что так получилось с вами… – хриплым голосом продолжал он. – И еще… Я бы сам так хотел попасть хотя бы на один настоящий бал! Не надо было вам со мной вчера оставаться. Может, они вас из-за этого и не позвали?

– Джим, – уверенно предложила она, – а давайте-ка сходим туда, постоим на улице и послушаем их древнюю музыку! Какая нам разница, что они подумают, а?