Фрэнсис Фицджеральд - Великий Гэтсби. Главные романы эпохи джаза

– Сегодня утром мне полагалось отплыть домой, – сказал Эйб. – Вернее, вчера – или когда это было? Не помню.

– А что ж не отплыли? – спросил Поль.

Эйб подумал-подумал и измыслил причину:

– Я читаю в «Либерти» [58] Нью-Йоркский еженедельник, издававшийся с 1924 по 1951 год. В нем печатался и Фицджеральд. роман с продолжением, следующий выпуск вот-вот появится в Париже, и, уплыв, я пропустил бы его, а потом уж не прочитал бы.

– Хороший, наверное, роман.

– Ужжжасно хороший.

Поль хмыкнул, встал, помолчал, прислонясь к спинке кресла, а затем сказал:

– Если вы действительно хотите уехать, мистер Норт, то завтра на «Франции» отплывают двое ваших знакомых – мистер… как же его? – и Слим Пирсон. Мистер… никак не вспомню… высокий, недавно бороду отпустил.

– Ярдли, – подсказал Эйб.

– Мистер Ярдли. Оба поплывут на «Франции».

Поль повернулся, чтобы уйти, его ждала работа, однако Эйб попытался его задержать:

– Да, но мне еще придется в Шербур заехать. Туда отправился мой багаж.

– Так вы его в Нью-Йорке получите, – сказал, уходя, Поль.

Логика этого соображения дошла до Эйба не сразу – он уже привык, что за него думают другие, позволяя ему сохранять блаженное состояние безответственности.

Между тем в бар понемногу стекались клиенты: первым пришел огромный датчанин, которого Эйб где-то уже встречал. Датчанин сел по другую сторону зала, и Эйб догадался, что он собирается провести в баре весь день, выпивая, завтракая, разговаривая или читая газеты. Эйбу захотелось пересидеть его. В одиннадцать начали появляться студенты – не уверенные в себе, они старались держаться поближе друг к дружке. Примерно тогда Эйб и попросил лакея позвонить Дайверам; но пока тот дозванивался, успел связаться с несколькими знакомыми, а затем ему пришла в голову счастливая мысль: попробовать поговорить по всем телефонам сразу – получилась своего рода куча-мала. Время от времени мысли его обращались к необходимости отправиться в полицию и вытащить Фримена из тюрьмы, однако он отмахивался от любых необходимостей, как от части ночного кошмара.

К часу дня бар оказался набитым битком, сквозь общий шум пробивались голоса официантов, напоминавших клиентам, кто из них что выпил и съел и на сколько.

– То есть два виски с содовой… и одно… два мартини и одно… вы, мистер Квотерли, еду не заказывали… повторяли три раза. Получается семьдесят пять франков, мистер Квотерли. Мистер Шеффер сказал, что это его… а, последняя ваша была… Как скажете, так и сделаем… премного благодарен.

В этой суете Эйб остался без места и теперь стоял, легко покачиваясь и разговаривая с человеком, с которым только что познакомился. Чей-то терьер обвил поводком его ноги, но Эйбу удалось выпутаться, не упав, и тут же кто-то рассыпался перед ним в глубочайших извинениях. Потом его пригласили на ленч, однако он приглашение отклонил. Уже почти Бриглит, объяснил он, а у него на Бриглит одно дельце намечено. Немного погодя он, блеснув изысканными манерами алкоголика, мало чем отличающимися от манер арестанта или старого семейного слуги, попрощался с новым знакомцем и, совершив поворот кругом, обнаружил, что великая пора бара завершилась так же стремительно, как началась.

По другую сторону зала завтракал в своей компании датчанин. Эйб тоже заказал еду, но почти не притронулся к ней. Потом он сидел, радуясь возможности жить в прошлом. Спиртное умеет переносить счастливые мгновения прошлого в настоящее, чтобы мы пережили их заново, – и даже в будущее, обещая, что они наступят опять.

В четыре к нему подошел отельный лакей:

– Вы хотите увидеть цветного малого по имени Жюль Петерсон?

– О боже! Как он меня нашел?

– Я не говорил ему, что вы здесь.

– А кто же тогда? – Эйба качнуло так, что он едва не упал лицом в тарелку, впрочем, ему удалось удержаться.

– Он говорит, что уже побывал во всех американских барах и отелях.

– Скажите ему, что меня и здесь нет… – Лакей повернулся, но Эйб вдруг спросил: – А сюда он зайти может?

– Сейчас узнаю.

Получив этот вопрос, Поль оглянулся через плечо, покачал головой и подошел к Эйбу:

– Извините, этого я разрешить не могу.

Эйб с трудом поднялся на ноги и направился в сторону рю Камбон.

Ричард Дайвер, выйдя с кожаным портфельчиком в руке из полицейского комиссариата седьмого аррондисмена, где оставил Марии Уоллис записку, подписанную «Диколь», – совсем как те письма, которыми он и Николь обменивались в начальную пору их любви, – направился к шившему его сорочки портному, и там подмастерья подняли вокруг него суету, совершенно несоразмерную тому, что он платил за их работу. Эти бедные англичане ждали от него столь много – от господина с изысканными манерами и лицом, говорившим, что он владеет секретом надежной, обеспеченной жизни, – и Дик стыдился смотреть им в глаза, как стыдился того, что портной вынужден виться вокруг его особы, сдвигая туда и сюда дюймовый кусочек шелка по рукаву сорочки. Покинув портного, он зашел в отель «Крийон», выпил в баре чашечку кофе и на два пальца джина.