Томас Рид - Избранные произведения. Том II

Действительно, через полчаса стадо ревунов появилось на высоких деревьях, которые окаймляли берег, футах в ста от того места, где был привязан плот. Стадо состояло из довольно крупных животных, хотя и с худощавыми формами, что вообще характеризует цепкохвостых обезьян; это были не маримонды, а настоящие ревуны, что слышно было по их ужасному крику. Существует несколько видов ревунов, и тех, которые появились теперь, Гуапо назвал косматыми саки. Шерсть их была красновато-бурой на спине, а на передней части немного светлее. Густая и пушистая шерсть придает саки некоторое сходство с медведем, почему натуралисты и дали им название обезьян-медведей (simia ursina). Саки имеет почти три фута длины, не считая при этом хвост, который у него гораздо длиннее тела.

Стадо состояло приблизительно из полусотни обезьян. Увидев залив, они остановились на вершине самого высокого дерева. Одна из обезьян, больше и сильнее других, была, по-видимому, вожаком стада, в котором находилось много самок; это видно было по детенышам, которых они несли на спине, как индейские, да и вообще все дикие женщины носят своих детей. Маленький саки держался руками за шею матери, а ногами охватывал ее стан, кроме того, своим хвостом он цеплялся за основание материнского хвоста так сильно, что трудно было отцепить его, — предосторожность необходимая, чтобы не упасть во время прыжков матери с дерева на дерево.

Обезьяны, видимо, не рассчитывали, что встретят такое препятствие, и потому приуныли. Однако можно ведь перебраться через залив и вплавь, подумаете, быть может, вы. Но эти странные создания, которые всю жизнь проводят на берегах рек, на деревьях, ветви которых касаются воды, боятся ее как огня. Кошка не так боится замочить свою лапу, как обезьяна кончик пальца, при этом кошка умеет плавать, а обезьяна нет. Не удивительно ли, что из всех животных только то, которое более всех походит на человека, лишено, как и он, природной способности плавать, способности, которой одарены все другие животные?

По всем жестам и действиям саки видно было, что залив на пути не предусматривался их маршрутом. Стадо собралось на совещание, чтобы решить, что делать. Вожак уселся на самой высокой ветке и обратился к стаду с речью, которую произносил пронзительным громким голосом и сопровождал многими быстрыми жестами и мимикой; по всей видимости, речь эта была очень красноречива. Некоторые натуралисты сравнивали эти речи с грохотом колес и скрипом худо смазанной телеги. Наши путешественники были вполне согласны с таким сравнением.

Все собрание слушало с полнейшим вниманием, и хранило строгие приличия. Иногда какой-нибудь малыш слегка вскрикивал или позволял себе протянуть руку, чтобы поймать москита. Но он тотчас получал от матери шлепок и становился неподвижным. Но когда вожак окончил свою речь, поднялся такой шум, какого не слыхали никогда ни в одном собрании. Каждый член, казалось, имел что сказать и не ожидал, чтобы речь его была выслушана. Все эти мнения высказывались в одно и то же время и таким языком, о котором все телеги и колеса в мире не могут дать ни малейшего представления.

Когда шум достиг крайних пределов, «президент» одним знаком заставил замолчать стадо; все умолкли и приготовились слушать его новую речь. Вероятно, он напомнил им о деле и придумал способ переправиться через залив; он указал пальцем на бухту, и все слушатели в тот же миг повернули головы в направлении этого выразительного жеста.

На самом берегу росло дерево, ветви которого начинались на значительной высоте; такое же дерево росло и на противоположном берегу; расстояние, разделявшее концы их горизонтальных ветвей, не превышало двадцати футов. Эти деревья поглотили все внимание наших саки; казалось, что оратор вместе со всем собранием высчитывал расстояние между деревьями.

— Но ведь не собираются же они перепрыгнуть с одного дерева на другое, — сказал Леон индейцу. — Для этого им надо было бы иметь крылья.

Индеец не успел ничего ответить, потому что в эту минуту обезьяны начали приводить в исполнение тот план, который они приняли. По приказу вожака несколько членов собрания, из числа самых сильных, прыгнули на дерево, которым все были так живо заинтересованы, влезли на ту из его горизонтальных ветвей, которая выдавалась прямо над заливом, и начали одна за другой спускаться, цепляясь хвостами друг за друга, как это делали маримонды, когда хотели взобраться на персиковую пальму. Составив таким образом живую цепь, обезьяны одновременно начали отталкиваться от дерева ногами; цепь стала раскачиваться, сначала понемногу, потом все сильнее, наконец настолько, что самый нижний саки, бывший последним звеном в этой цепи, смог схватиться рукой за одну из ветвей дерева, росшего на противоположном берегу. Он крепко уцепился за нее, и мост был готов. Громкий крик торжества раздался в ту же минуту среди обезьян, до этого момента хранивших глубокое молчание.