Томас Рид - Избранные произведения. Том II

В числе публики, смотревшей на церемонию бракосочетания четырех пар, находилась и Кларисса Лаланд. Разумеется, она смотрела на все это не с добрым чувством. Обманутая в своих ожиданиях относительно Юстеса Тревора, она сама навязалась принцу Руперту, но быстро ему надоела, как все другие предметы его мимолетной прихоти, и была им брошена. После этого она стала ловить в свои сети других вельмож со звонкими титулами и блестящим общественным положением. Раз нельзя было удовлетворить сердечное влечение, «нужно было удовлетворить хотя бы тщеславие». Но пока ей не удавалось и это: слишком уж избалована, своенравна и сварлива была эта красавица для того, чтобы надолго привязать к себе даже самого снисходительного к красавицам мужчину.

Тотчас же после свадьбы своих дочерей мистер Поуэль избавился от своего довольно значительного имения и переселился за океан, в страну истинной свободы, пышно процветающую теперь под своим звездным знаменем. За ним охотно последовали все его близкие: дочери с мужьями и друзья: сержант Роб Уайльд и трубач Губерт с женами, и даже Джек-Прыгун. Дружескими убеждениями всех этих добрых людей, составивших как бы одну тесно сплоченную семью, удалось заставить вступить в их среду и Реджинальда Тревора. С большим трудом он заставил себя смотреть на Вегу только как на любимую сестру. После же его годичного пребывания в Америке судьба сжалилась над ним и послала ему жену в лице прелестного отпрыска других английских поселенцев. Он успокоился и зажил тихой семейной жизнью.

Если бы наши друзья остались на родине, они тоже подверглись бы участи всех истинных борцов за свободу н величие Англии, то есть беспощадным гонениям и гибели. В развернувшихся вскоре после их отъезда в Америку кровавых событиях, имевших своим последствием страшнейший из всех позоров — Реставрацию, уцелели только те низкие трусы и предатели, которые вовремя опускались на колени перед так называемым «веселым монархом», Карлом Вторым, и постыдно умоляли это развращенное чудовище о пощаде…

В виде заключения нам осталось сказать несколько слов еще об одном «герое», игравшем видную роль в нашем повествовании, о принце Руперте. Одно время он довольно успешно занимался пиратством в морях Западной Индии, затем был призван Карлом Вторым обратно в Англию. Сделавшись там генерал-адмиралом королевского флота, осыпанный всяческими почестями и благами, он достиг глубокой старости и после своей «мирной» кончины был похоронен с особенной пышностью и торжественностью как «лучший и преданнейший друг короля». Хотя он и занимался убийствами и грабежами, но все-таки был отпрыском королевской династии…

Роман повествует о тайне шхуны «Кондор», ставшей по воле грабителей своеобразным «Летучим голландцем».

В открытом море несутся два корабля на виду друг у друга, на расстоянии менее мили. Оба мчатся по ветру на поднятых парусах, один за другим.

Судя по всему, одно судно преследует другое. Шхуна с косыми парусами явно принадлежит пиратам. Другое же судно, из люков которого смотрят дула орудий, фрегат. Над ним развевается английский флаг. Фрегат пытается настичь шхуну. На последней флаг определить трудно. Он принадлежит незначительной морской державе — Чили, о чем свидетельствует белая с пятью лучами звезда на голубом фоне.

Что значит это преследование? Между Великобританией и самой цветущей из южно-американских республик заключен мирный договор и установлены дружеские отношения. И на шхуне не было флага с черепом и костями. Напротив, вместо грозного вызова — она взывает к милосердию, молит о помощи. Флаг перевернут вниз — это значит: терплю бедствие.

И, однако, она мчится по ветру, распустив паруса, хотя явных поломок на ней не заметно. Это кажется странным всему экипажу фрегата, от капитана до последнего юнги-новичка. Фрегат, действительно, преследует шхуну. Заметив парус, он пустился за ней. Медленно, но верно уменьшалось между ними расстояние, пока, наконец, ясно можно было убедиться, что впереди барка, выкинувшая сигнал: терплю бедствие. Явление, обычное в море. Но необычно то, что судно, взывавшее к помощи, летело вперед на всех парусах, уходя от корабля, способного стать спасителем. А шхуна именно уходила, не убавляя парусов и не уменьшая хода. Это было странно, таинственно и вызывало суеверный страх. Экипаж фрегата уже слышал об этой шхуне. О ней сообщали с двух других кораблей и дали ее приметы: «шхуна на всех парусах, сигнал: терплю бедствие». На британском бриге, к которому подходила фрегатская шлюпка, рассказывали, что они были так близки к шхуне, что можно было перебросить на нее канат. На палубе не было ни души, но на крик выскочили двое, взбежали по вантам и ответили на неизвестном языке хриплым, отрывистым голосом, похожим на грубый лай. Так как уже наступала ночь, нельзя было ясно видеть их, но все-таки с брига, не без удивления, разглядели, что и одежда на них была необычная: звериная шкура, плотно облегавшая их фигуры с головы до ног. Командир хотел спустить к ним шлюпку, но на шхуне не убавляли парусов и не обнаруживали желания с кем-либо общаться.