Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Тиббел без всякого удивления смотрел на разворачивающуюся перед ним новую сцену. Он понял, что улица внизу самой жизнью предназначена быть полем битвы. Азенкур [232] Городок во Франции, под которым в 1415 г. состоялась битва между французами и англичанами. Выиграли ее под предводительством короля Генриха V английские войска. Об этой победе упоминал в одной из своих пьес У. Шекспир. . Фермопилы. Одна схватка тут же сменяется другой, как в круглосуточно работающем кинотеатре.

— Нет-нет! — сквозь зубы процедил мужчина. — Так просто ты не уйдешь!

— Отпусти меня! — Дама сделала попытку высвободиться, но у нее ничего не вышло.

Дыхание ее прерывалось, на лице застыл испуг. Тиббел решил, что ему все же придется спуститься вниз и принять участие в боевых действиях — опоздавший спартанец, неспешный волонтер Генриха V.

— Я отпущу тебя после того, как вернешь мои триста франков, — громко заявил мужчина в черном костюме.

Он был молод и строен. В свете фар Николас рассмотрел небольшие усики и длинные, тщательно расчесанные волосы, спускавшиеся ниже белоснежного воротничка рубашки. Мужчина напомнил Тиббелу тех типов, которых часто можно видеть в барах на площади Пигаль, а лицо его вполне уместно смотрелось бы на газетном листе под шапкой «Разыскивается за ограбление ювелирного магазина».

— Я не должна тебе и одного, — ответила женщина.

В голосе ее слышался акцент — испанский, как показалось Тиббелу. Она действительно была похожа на испанку, с роскошными черными волосами на обнаженных плечах. Осиную талию плотно облегал широкий блестящий пояс из черной кожи, короткая юбка почти не прикрывала коленей.

— Не смей лгать! — со злостью бросил мужчина, тряхнув руку дамы. — Я вовсе не собирался их покупать.

— А я вовсе не просила тебя тащиться за мной до самого дома. Отпусти мою руку, ты уже достаточно надоел мне сегодня!

— Не раньше, чем ты вернешь триста франков.

— Не отпустишь — позову полицию!

Мужчина разжал стискивавшие запястье дамы пальцы и влепил ей звонкую пощечину.

— Эй, эй! — поднимаясь с бордюра, подал голос месье Банари-Куанто, со скорбным интересом наблюдавший за развитием событий.

Погруженная в горестные раздумья Муму не обратила на происходящее никакого внимания.

Мужчина в черном костюме и испанка стояли почти вплотную друг к другу, и вид у обоих был самый нерешительный. Похоже, пощечина внесла в их отношения новую проблему, которая сбивала с толку, лишала возможности продумать последующие действия. Затем, раздвинув в недоброй усмешке губы, молодой человек вновь медленно занес руку.

— Хватит и одной, — бросила женщина, отступая к отцу Муму. — Вы видели, месье, как он меня ударил.

— Уж больно слабый здесь свет, — ответил месье Банари-Куанто, инстинктивно не желая давать хотя бы формальный повод для знакомства с полицией. — Да и смотрел-то я в другую сторону. Остановитесь! — Он повернул голову к надвигавшемуся на испанку мужчине. — Позвольте напомнить, что пощечина даме в некоторых кварталах города расценивается как самое тяжкое преступление.

— Вверяю себя под вашу защиту, месье. — Испанка нырнула за спину старика.

— Не беспокойтесь, — презрительно процедил молодой человек. — Больше я ее не ударю. Она не стоит даже моей злости. Пусть лишь вернет триста франков.

— Что можно сказать о мужчине, который сначала покупает даме цветы, а потом требует возмещения расходов? — поинтересовалась из-за плеча Банари-Куанто испанка.

— Давайте раз и навсегда внесем ясность, — обратился к старику молодой человек. — Никаких цветов я ей не покупал. Когда я зашел в туалет, она сама вытащила их из корзинки цветочницы, а та пожелала содрать с меня триста франков. Естественно, чтобы не поднимать скандала, я…

— Простите. — Банари-Куанто против воли почувствовал интерес. — Уж слишком все запуталось. Если бы вы рассказали с самого начала, думаю, я смог бы помочь.

Тиббел преисполнился благодарности к старику: пытаясь угадать, что привело молодого щеголя в ярость и завершилось оскорблением действием, он наверняка бы до утра не заснул. Ни разу в жизни Николасу не приходилось поднимать руку на женщину, подобного он и представить себе не мог, а уж из-за трехсот франков, что в пересчете составляло примерно шестьдесят центов…

— Извольте, — торопливо произнес мужчина в черном костюме, лишив гордую испанку возможности пролить свет правды на истоки конфликта. — Она сидела в баре и ждала, пока ее кто-нибудь подцепит.