Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Какое-то время Мэнни и Берт стояли, глядя на укутанную одеялом фигурку и черноволосую головку, и каждый при этом полагал, что его мысли неведомы другому.

— Пора, красавица, проснись, — прокурлыкал Берт. Он наклонился и легко коснулся головы Марты.

Глядя на него, Мэнни почувствовал, как по его пальцам побежали электрические разряды.

— Пожалуйста… — Марта не открывала глаз. — Еще глубокая ночь.

— Уж полдень близится, — возразил Мэнни, накинув час-полтора, — и мы должны тебе кое-что сказать.

— У Толстяка возникла идея, — добавил Берт. — Он хочет побыть здесь, пока не пойдут дожди. Как тебе это?

— Само собой.

Берт и Мэнни улыбнулись друг другу, довольные тем, что так хорошо ее изучили.

— Марта, — выразил Берт общую мысль, — в этом мире ты — единственная идеальная девушка.

И они вышли, чтобы она смогла одеться.

С Мартой Хольм они познакомились во Флоренции. Похоже, их интересовали одни и те же соборы и музеи, они постоянно наталкивались на нее, несомненно, американку, пребывавшую в гордом одиночестве, да еще — слова Берта — она была красоткой — лучше не сыщешь, и в итоге они разговорились. Может, причина их интереса к ней заключалась в том, что впервые они увидели ее в галерее Уффици, среди картин Боттичелли, и Мэнни решил, что она, если не считать коротко стриженных черных волос, вылитая Весна, высокая, стройная, с девичьей фигурой, чуть длинноватым тонким носом и глубокими, задумчивыми, разящими наповал глазами. Потом он вроде бы дал обратный ход, убеждая себя, что это уж чересчур — увидеть Весну Боттичелли в американке, которой двадцать один год, которая носила слаксы и проучилась год в колледже Смита, но ничего не мог с собой поделать. Марте он ничего об этом не говорил и своими мыслями на сей предмет с Бертом не делился.

Марта знала множество людей во Флоренции и окрестностях (со временем выяснилось, что она знала множество людей повсюду), и благодаря ей их пригласили на чай на виллу с плавательным бассейном во Фьезоле, а потом даже на вечеринку, где Мэнни танцевал с настоящей графиней. Марта провела в Европе почти два года, прекрасно разбиралась в том, куда надо пойти, а что следует обходить стороной, говорила на французском и итальянском, появлялась в указанном месте в назначенное время, если обещала появиться, не рыдала от жалости к себе, когда несколько кварталов приходилось пройти на своих двоих, смеялась шуткам Мэнни и Берта, шутила сама, не хихикала, не плакала и не дулась, одним этим выгодно отличаясь от всех знакомых Мэнни девиц. Проведя с ней три дня во Флоренции и уже собравшись взять курс на Портофино и Францию, Мэнни и Берт пришли к однозначному выводу: расстаться с ней — просто грех. К тому же они уже выяснили, что никаких особых планов у Марты нет.

— Я говорю маме, что учусь в Сорбонне, — объяснила Марта. — Так оно и есть, во всяком случае, зимой.

Мать Марты после третьего развода жила в Филадельфии. По словам Марты, время от времени она посылала матери свои фотографии из опасения, что та не узнает дочь, когда она наконец-то соблаговолит вернуться в Америку, и встреча на причале будет не столь радостной, как хотелось бы.

Поэтому Мэнни и Берт, всесторонне обсудив этот вопрос, пригласили Марту в кафе на пьяцца дель Синьория, заказали кофе и выложили ей свои соображения.

— Мы решили, — заявил Берт, Мэнни, сидя рядом, являл собой полное согласие, — что туристическая группа «Брукс-Карбой», путешествующая по Европе без гида, готова использовать тебя в качестве переводчика, советника по отелям и главного дегустатора блюд иностранной кухни. Не говоря уж о том, что нам не помешает женское общество. Мои рассуждения тебя заинтересовали?

— Да.

— Мы хотели бы знать, сможем ли более или менее согласовать наши дальнейшие планы.

Марта улыбнулась:

— У меня план простой — плыть по течению. Разве вы этого еще не поняли?

— Это означает, что ты хочешь поехать с нами? — уточнил Мэнни, который любил полную ясность.

— Это означает, что я очень хочу поехать с вами, и я надеялась, что вы меня пригласите, — ответила Марта. Она одарила каждого равным по продолжительности взглядом, в котором читались радость, благодарность и готовность на все.

— Мы с Мэнни обсудили эту проблему. — Берт вновь взял инициативу на себя. — Я могу доложить тебе результаты. Тут необходимо многое учесть, иначе в недалеком будущем нас будет ждать жестокое разочарование. Мы подготовили достаточно эффективный, по нашему разумению, свод правил, и, если они тебя устроят, завтра мы тронемся в путь. Если же нет — мы отбудем, пожелав тебе хорошо провести время.