Ирвин Шоу - Избранные произведения в одном томе [Компиляция, сетевое издание]

Фрэнсис отличалась своеобразной, несколько диковатой красотой — веснушчатое треугольное личико с широко расставленными, глубоко сидящими глазами, придававшими ему задумчивое выражение, миниатюрная фигурка с восхитительными формами и удивительно нежная кожа. Она была несдержанна на язык и часто пересыпала свою речь ругательствами. Она любила выпить, а еще больше спать с Уэсли. Сразу по приезде в Порт-Филип она зашла к нему в номер, чтобы отрепетировать сцену для съемки на следующий день, и осталась на всю ночь. Уэсли был ослеплен ее красотой и тем, что она выбрала именно его. Сам он никогда бы не осмелился сделать первый шаг. Он пока еще не понимал, что исключительно хорош собой, и, когда незнакомые женщины задерживали на нем взгляд, страшно смущался. Уэсли считал, что влюблен в Элис Ларкин, и в начале романа с Фрэнсис ему было немного не по себе. Но Элис по-прежнему называла его кузеном, и, бывая в Нью-Йорке, он по-прежнему спал на кушетке в гостиной. А Фрэнсис отдавалась ему так радостно и самозабвенно, что чувствовать себя в чем-либо виноватым было невозможно.

Фрэнсис была замужем за молодым актером и постоянно жила в Калифорнии. О ее муже Уэсли старался забыть. Насколько ему было известно, никто в группе не догадывался об их отношениях, и на людях Фрэнсис вела себя так, словно он не только в картине, но и в жизни ее младший брат.

Для Гретхен их отношения, конечно, не были тайной. Однажды, пригласив его поужинать, она как бы мимоходом заметила, что, когда съемки закончатся, Фрэнсис вернется в свою Калифорнию, а затем будет сниматься в очередной картине и спать с очередным молодым героем, так что Уэсли не следует относиться к этому роману слишком серьезно.

— Я ведь не зря говорю. Она многим и постарше тебя основательно попортила жизнь. — Гретхен умолчала о том, что Фрэнсис Миллер полгода была любовницей Эванса Кинселлы и что он просил ее развестись и выйти за него замуж, а на другой день после того, как картина была закончена, она перестала отвечать на его звонки. Не сказала Гретхен и того, что она все еще ревнует его к Фрэнсис и жалеет, что именно Фрэнсис оказалась самой подходящей актрисой на главную роль в ее картине. — Постарайся запомнить мои слова, — добавила она.

— Постараюсь.

— Бедный мой человечек. — Гретхен наклонилась и поцеловала его в щеку. — Никому не давай себя в обиду. Ты даже не представляешь себе, какие жестокие люди тебя окружают.

Уэсли поужинал вместе с другими актерами, как всегда, в ресторане гостиницы. Гретхен и Ида Коэн, дядя Иды, а также художник-декоратор и Рудольф ужинали наверху, в номере Гретхен. После ужина Уэсли и Фрэнсис решили прогуляться.

Главная улица, освещенная неоновым светом жалких витрин, была почти пуста. Порт-Филип сидел у телевизоров и спать ложился рано. Фрэнсис безразлично посматривала на витрины.

— Я бы ничего здесь не купила, — сказала она. — А уж жить в такой дыре! Страшно подумать!

— Моя семья как раз отсюда, — сказал Уэсли.

— Вот бедняга.

— Сам я никогда здесь не жил. А мой отец, дед… — Он осекся, чуть не сказав «моя тетка Гретхен». Он никому не говорил, что Гретхен его тетка, а сама Гретхен относилась к нему просто как к начинающему актеру.

— Ты видишься с ними, когда здесь бываешь? — спросила Фрэнсис.

— Теперь тут уже никого не осталось — все разъехались.

— Я их вполне понимаю.

— Бабушка рассказывала отцу, что, когда она приехала сюда молоденькой девушкой, это было красивейшее место, — сказал Уэсли. Он шел по улицам города, в котором родился, провел детство и юность его отец, и ему было неприятно, что какая-то девчонка из Калифорнии считает этот городок стоячим болотом. «Где-то здесь, — думал он, — наверняка остался след пребывания отца. Он поджег здесь крест. По крайней мере Теодор Бойлан об этом помнит. Интересно, что сказал бы отец, увидев, как он разгуливает по тем же улицам в обнимку с красивой, почти знаменитой кинозвездой. И более того, зарабатывает три тысячи долларов в месяц играючи, а не трудясь до седьмого пота, как отец». — Бабушка говорила: повсюду росли деревья, — продолжал Уэсли, — все дома были аккуратно покрашены, и при каждом — большой сад. Отец частенько купался в Гудзоне — тогда вода в нем была чистая… — Он замолчал, вовремя удержавшись, чтобы не сказать ей, что, кроме всего прочего, в этой реке утопился его дед.

— Да, я давно хотела тебя спросить: в какой студии ты учился?

— В какой студии? — Он задумался. — Ни в какой.