Антология - Большое собрание преданий, сказок и мифов западных славян

– господину доктору Ф. Ценову за исследования кашубских рукописей;

– господину викарию М. Горнику – за верхнелужицкое собрание;

– господину учителю Х. Копфу – за нижнелужицкое;

– господину священнику Б. М. Кулде и господину профессору Ф. Лепаржу – за работы по изучению моравских наречий.

Горячую благодарность приношу также господину Александру Хильфердингу из Петрограда и господину доктору Й. Ф. Новаковскому из Варшавы, которые оказали мне неоценимую помощь своими бесценными опубликованными собраниями, один – русскими, другой – польскими.

При подготовке материалов я обратил внимание на близость друг к другу и естественное положение славянских наречий. В чешском языке я столкнулся с домажлицким диалектом, который, однако, сейчас исчезает: образованная молодежь его игнорирует и через несколько лет он, судя по всему, исчезнет, как произошло с восточночешским диалектом (его пример указан в Диалектологии А. Шембера), от которого сохранились только едва заметные следы. Из Чехии я перешел к Моравии и Словакии, наблюдая в обеих этих землях некоторые диалекты, частью изучая личные записи, частью – уже изданные собрания. С чешским языком крепко связано через старочешский язык верхнелужицкое наречие, тогда как нижнелужицкое наречие приближается к языку польскому. Язык кашубский, который в скором времени, вероятно, ожидает грустная судьба былых полабских славян, является, скорее всего, диалектом польского языка, хотя он территориально и ближе к чешскому, чем к польскому. В белорусском наречии соединен польский язык с великорусским; малоросское же наречие гораздо ближе к чешскому, чем белорусское, хотя и отличается в некоторых диалектах, из которых только три четко выделяются, а именно: галицийское, черниговское и южнорусское. Как белорусское наречие к востоку, так и малоросское к северу, сливаются эти языки опять же с наречием великорусским, следы которого можно наблюдать в шести губерниях. На основе великорусского наречия возник также нынешний литературный русский язык, который через древнерусский язык очень близок к чешскому языку и тесно связан с языком болгарским. Болгарский язык в свою очередь на северо-западе сливается с сербским языком, который в своем хорватском наречии около Вараждина очень близко подходит к чешскому языку. Иллирийское, или каринтийско-словенское, наречие на юге географическим положением ближе всего к чешскому языку, однако своими формами гораздо дальше от современного чешского языка, чем язык польский и кашубский.

Что касается правописания некоторых славянских наречий, мне казалось нежелательным что-либо менять в том, что зафиксировали местные писатели, поскольку каждый из них хорошо знаком со своим наречием. Различие в правописании одних и тех же слов в некоторых наречиях объясняется также тем, что в некоторых из них (например, малоросском, сербском) используют кириллицу, а в угорско-словацком – латиницу. Причина различного правописания одинаковых слов заключается в том, что некоторые писатели обращали прежде всего внимание на происхождение слова, тогда как иные прежде всего основывались на том, как слово произносится.

C замыслом обеспечить нашей молодежи возможность научиться остальным славянским наречиям я, составляя хрестоматию, соединил и другой замысел, а именно: собрать в книге воедино все самое лучшее из сказок и сказаний простонародных, самое значительное по содержанию и совершенное по форме, что пока появилось у славян. Я хотел собрать разноцветный букет из простонародных славянских сказаний во всем их натуральном цвете. При этом я стремился, чтобы одна и та же история, хоть и рассказанная на другом наречии, не повторялась.

Конечно, надлежало бы привести литературный обзор славянских сказок и сказаний, которые уже были изданы, но по некоторым причинам в настоящее время я должен отложить это до иного случая, который, бог даст, скоро наступит. Пока достаточно обозначить в содержании хрестоматии, кто записал ту или иную ее часть или откуда она взята.

Не могу также утаить, что эту хрестоматию из простонародных сказок и сказаний народных я считаю только первой частью, которую дополнит часть вторая, а именно хрестоматия из простонародных славянских песен. Если мне удастся издать и эту часть, большей частью уже составленную, тогда я буду считать мой скромный труд полным и окончательным.

Моим молодым друзьям, господину Й. Ранеку и господину А. Патеру, которые любезно помогали мне при чтении корректур хрестоматии, выражаю сердечную благодарность.