Томас Гарди - Вдали от безумной толпы

Но вот на дороге снова послышались шаги. У Батшебы нервы были до крайности напряжены, она притаилась в зарослях. Вскоре появился пешеход. То был мальчишка-школьник; через плечо у него был перекинут мешочек с завтраком, а в руке книжка. Он остановился у калитки и, глядя себе под ноги, бормотал так громко, что она могла разобрать слова:

– «Боже, боже, боже, боже, боже!» – это я заучил… «Даруй нам, даруй нам, даруй нам, даруй нам…» – это я уже знаю… «Милость твою, милость твою, милость твою, милость твою…» – и это знаю…

Зубрежка продолжалась. Мальчишка, как видно, принадлежал к разряду тупиц, книжка была не что иное, как псалтырь, и таким способом он задалбливал псалмы. При самых острых пароксизмах душевной боли некий поверхностный слой сознания остается незатронутым, и подмечаются всякие мелочи; Батшебу слегка позабавил маленький зубрила, но вот и он удалился.

Тем временем оцепенение сменилось тревогой, а тревогу начали заглушать все усиливающиеся голод и жажда. Вдруг на холме с противоположной стороны болота появилась полускрытая туманом фигура и стала приближаться к Батшебе. Это была женщина; она шла, оглядываясь по сторонам, словно что-то высматривая. Обогнув слева болото, она подошла поближе, и Батшеба рассмотрела ее профиль, вырисовывавшийся на залитом солнцем небе, волнистая линия сбегала ото лба к подбородку, без единого угла, то были знакомые мягкие черты Лидди Смолбери.

Сердце Батшебы бурно забилось, она почувствовала благодарность, убедившись, что не совсем покинута, и вскочила на ноги.

– Ах, Лидди! – сказала она, вернее, попыталась сказать: слова только зарождались у нее на устах, звуков же не было слышно. Она потеряла голос, надышавшись за ночь тяжелым сырым воздухом.

– Ах, мэм! Как я рада, что нашла вас! – воскликнула Лидди, разглядев Батшебу.

– Тебе не перейти через топь, – прошептала Батшеба, тщетно стараясь повысить голос, чтобы Лидди ее расслышала. Девушка, ничего не подозревая, ступила на болото.

– Мне думается, здесь можно пройти, – проговорила она.

Батшебе на всю жизнь врезалась в память эта быстро промелькнувшая картина: как Лидди пробиралась к ней по болоту в утренних лучах. Радужные пузырьки – тлетворное дыхание земли – выскакивали из-под ног девушки, ступавшей по трясине, лопались с шипением, и струйки пара улетали ввысь, к мглистым небесам. Лидди не провалилась, несмотря на опасения Батшебы.

Она благополучно добралась до противоположного края болота и заглянула в лицо молодой хозяйки: оно было бледное, измученное, но не утратило своей красоты.

– Бедненькая! – воскликнула Лидди со слезами на глазах. – Ну, успокойтесь, мэм, пожалуйста, успокойтесь. Как же это так…

– Я могу говорить только шепотом, потеряла голос, – перебила ее Батшеба. – Должно быть, мне повредила сырость здесь, на болоте. Ни о чем не спрашивай меня, Лидди. Кто тебя послал? Послал кто-нибудь?

– Никто. Увидала я, что вас нету дома, и подумала: уж не стряслась ли какая беда? Мне послышался его голос среди ночи, я и решила: тут что-то неладно…

– Он дома?

– Нет. Ушел как раз передо мной.

– Фанни уже взяли?

– Нет еще. Скоро унесут – в девять часов.

– Ну так мы пока что не пойдем домой. Не погулять ли нам в роще?

Лидди, не имевшая понятия о том, что произошло, согласилась, и они углубились в рощу.

– Лучше бы вам воротиться домой, мэм, да покушать. Здесь вы насмерть простудитесь.

– Сейчас я не пойду домой… а может, и совсем не вернусь…

– Так не принести ли мне вам чего-нибудь перекусить да что-нибудь потеплее накинуть на голову, а то вы в одной легонькой шали!

– Что ж, если хочешь, Лидди…

Лидди исчезла и спустя двадцать минут вернулась; она принесла плащ, шляпу, бутерброды с маслом, чашку и чай в небольшом фарфоровом чайнике.

– Фанни уже взяли? – спросила Батшеба.

– Нет еще, – отвечала ее спутница, наливая чай.

Батшеба закуталась в плащ, немного поела и выпила несколько глотков. Голос у нее слегка прочистился, и лицо чуточку порозовело.

– Давай еще погуляем, – предложила она.

Около двух часов они бродили по роще. Батшеба односложно отвечала без умолку болтавшей Лидди, всецело поглощенная одной-единственной мыслью. Но вот она прервала девушку:

– Хотелось бы мне знать, унесли Фанни или нет.

– Я схожу посмотрю.

Девушка вернулась и сообщила, что тело только что вынесли; о Батшебе уже справлялись, но она, Лидди, ответила, что хозяйка нездорова и ее нельзя видеть.