Дино Буццати - Татарская пустыня. Загадка старого леса

Однажды сорока сообщила:

– Бенвенуто сегодня говорил о тебе.

– Вот как? – отозвался полковник, не сумев скрыть волнение.

– Да, – подтвердила сорока, – Бенвенуто сказал своим приятелям, что ты много воевал и что как-то раз он украдкой вынул из ножен твою саблю, которая висит на стене, и обнаружил засохшие следы крови; и еще – что нашел в книге фотографию: верхом на черном коне ты мчишься в атаку на врага. И прибавил, что вырастет сильным, как ты, ведь у вас в роду все были чуточку худосочны в детстве, однако потом возмужали.

Товарищи подняли его на смех, – продолжала сорока, – заявили, что ты никогда не сидел в седле, и в атаку на войне теперь не ходят, и с саблей не сражаются, поэтому все это небылицы.

Тогда Бенвенуто обругал их скверными словами. Берто, самый крепкий и рослый, предостерег: напрасно ты, мол, умничаешь, на самом деле ты жалкий трус. И стал наступать на Бенвенуто. Тот попятился, и Берто сказал: «Вот видишь, ты трусишь». «Черта с два!» – ответил Бенвенуто и больше не сдвинулся с места. Берто ударил его кулаком, угодил прямо в подбородок. Бенвенуто даже не вскрикнул, просто свалился на землю и до сих пор так и лежит. Наверное, потерял сознание.

Минуты две-три полковник молчал. Сорока между тем, устроившись на спинке стула, раздраженно чистила перья.

Наконец Себастьяно Проколо сказал:

– Погода стоит жаркая. Духота.

– И правда, – ответила сорока, смутившись. – День выдался жаркий.

– Да, – согласился полковник. Потом они еще некоторое время смотрели друг на друга, не вымолвив больше ни слова. Птица осуждающе покачивала головой.

Сорока не солгала.

Бенвенуто лежал посреди поляны, под лучами палящего солнца. Его приятели убежали. Маттео потрепал мальчика по голове, взъерошив волосы, и привел его в чувство. Бенвенуто тихонько застонал и открыл глаза.

– Так часто случается, – сказал ему ветер, – даже если правда на твоей стороне. Знаю не понаслышке. Как бы то ни было, ты молодчина.

– Эйолалии! – прокричала с вершины ели довольно крупная птица, каких в долине не водилось. – Эйолалии! Небо и земля поменялись местами, реки перешагнули через горы! Неслыханное дело, ветер Маттео утешает детишек, неистовый ветер Маттео, наводивший страх на всю округу. Не верь ему, мальчуган!

– Не будь ты птицей, уж я бы тебе задал… – прошипел Маттео.

– Птицей? – пролепетал Бенвенуто, все еще лежа на земле.

– Проучил бы я его, не будь он птицей… Однако птицы не боятся нас, ветров. Сильнее дуем – выше они поднимаются. И ничего тут не поделать. Разве что застать их врасплох. Но теперь… теперь мне пора… а ты беги домой… сюда, я слышу, летит Эваристо.

И правда, приближался Эваристо, новый хозяин долины. Маттео, по вполне понятным причинам, предпочел избежать встречи с ним и помчался в Сухой Дол, служивший ему отныне пристанищем.

Эваристо прилетел сообщить обитателям Старого Леса свежие новости. Следует отметить, что несколькими днями ранее ветер учредил этот обычай – к огромной радости всех растений, зверей и гор. Взяв в расчет соображения пользы и занимательности – а это, безусловно, был подход современный, – Эваристо заручился помощью мелких ветерков из соседних долин, находившихся в его непосредственном подчинении: они кружили по окрестностям и собирали вести о недавних происшествиях, а потом Эваристо посылал их докладывать обо всем жителям чащи. В сущности, это не требовало от него больших усилий; в лесу же нововведение было встречено с восторгом. Порой (а именно так и случилось в тот день) Эваристо все-таки удавалось побороть лень, и он разносил новости сам.

Неудивительно, что он частенько появлялся со своей сводкой в Сухом Доле, который облюбовал Маттео, – Эваристо хотелось позлить соперника, показать, сколь велик его авторитет. К чести Маттео нужно сказать, что вел он себя безупречно, с большим достоинством и от него ни разу не слышали брани или колкостей в адрес Эваристо.

«Свежие новости!» – насвистывал Эваристо, проносясь над Старым Лесом, и сотни птиц, маленьких и крупных, слетались послушать его. Бенвенуто, придя в себя, сел и стал ощупывать подбородок, который ныл от сильного удара.

«“Поздравляем долгожителя”, – начал Эваристо. – С удовольствием напоминаю, что сегодня день непростой: Просперитасу, вашему собрату, исполняется полторы тысячи лет, эта ель старейшая из старейших в долине. Он простоял пятнадцать веков и непременно простоит еще по крайней мере столько же. Просперитас высокий и могучий, на нем нет противных лишайников, корни у него в превосходном состоянии и шишек на ветвях каждый год не счесть. Пусть его слух услаждают соловьиные трели – надеюсь, так оно и будет, – а ласковые весенние ветерки скрасят его дни.