Фридрих фон Гаклендер - Европейские негры

– Продолжайте, mademoiselle! торжественно сказала она.

– Позвольте мне удалиться от приятных для вас бесед новой вашей знакомки, мама, сказал Альфонс, делая усилие, чтоб выйти из своего невыгодного положения.

– Нет, ты останешься здесь, лицемер! вскричала жена его, вскочив с кресла: – нет, ты выслушаешь от чужих то, чего тебе не решалась говорить жена! И в эту минуту нельзя было узнать Марианну, всегда кроткую и боязливую: она грозно смотрела на мужа; щеки её пылали, глаза её горели: – Да, г-жа Зельбинг говорит правду… Я знаю все! и она зарыдала.

– Она умерла, продолжала Тереза: – ваш сын, доктор Эриксен, был свидетелем несчастья. Жених этой бедной девушки узнал о преследованиях вашего зятя, и в минуту ревности или отчаяния, сделался причиною её смерти. Умирая, она рассказала мне все, и вот я пришла уличить вашего зятя, г-жа Эриксен, уличить этого строгого моралиста: он истинный убийца моей несчастной подруги. – И Тереза пересказала ненавистные подробности, которые мы уже знаем.

– Теперь я сказала все, что хотела сказать, заключила она, окончив свою печальную повесть, и могу проститься с вами.

Она встала и, слегка поклонившись всем, пошла к дверям.

– Вы исполнили свою обязанность с достоинством, сказала г-жа Эриксен: – благодарю вас.

И она проводила танцовщицу до передней, как знатную даму.

– Пойдем ко мне, Марианна, мы должны переговорить с тобою, сказала она, возвращаясь в залу.

Она взяла за руку рыдавшую дочь и твердою поступью ушла с нею в свою комнату. Муж Марианны сидел неподвижно, мрачный и молчаливый. Легко представить себе, что не веселы были и остальные мужчины.

Президент полиции, который некогда был другом генерала Вольмара, но в последнее время разошелся с ним, был приятно удивлен, получив от старого генерала чрезвычайно-любезную записку. Вольмар просил «своего стариного друга, заехать к нему по очень важному делу», извиняясь нездоровьем в том, что не можег быть у него сам. Президент поспешил исполнить желание Вольмара, как человека, имевшего вес при дворе.

Старый генерал встретил его с лицом расстроенным и изнуренным, как бы после ночи, проведенной без сна, в мучительных мыслях.

– Cher ami, сказал он, горячо пожимая руку президента: – вы мой старый друг, я хочу сделать вам некоторые confidences. Благодарю вас за то, что вы исполнили мою просьбу.

– Я оставил для вас все свои дела, сказал болтливый президент, стараясь придать более цены своему предупредительному визиту: – а у меня теперь особенно много дела. Ha-днях случилось здесь происшествие, очень-загадочное и подтверждающее мои опасения. Есть некто книгопродавец Блаффер. У него жила в служанках – вы понимаете – молодая девушка. Он ревновал ее; потому решился продать лавку и дом и удалиться куда-нибудь в деревню, где не беспокоили б его молодые франты. Но, вообразите, в тот самый вечер, как он получил деньги, они были украдены из его шкатулки. Он остался нищим; но важность не в том; представьте, один из злодеев, раненый Блаффером, уронил записку, в которой мы прочли: «Позволяется. Для вернейшего успеха, дело должно быть совершено следующим образом» и следует формальная инструкция. Поймите наше положение, ведь эта записка подтверждает мои подозрения о существовании организованной шайки злодеев…

– Позвольте же мне прибавить к вашим делам еще одно, прервал Вольмар, нетерпеливо-слушавший рассказ словоохотливого Президента: – я в страшном беспокойстве. Помните, вы говорили мне, по дружбе, что я в таких летах напрасно беру молодую жену. Вы говорили правду.

Президент сделал глубокомысленную мину, как бы говоря: «о! я всегда прав», но почел нужным возразить:

– Генерал, могу вас уверить, что ваше беспокойство едва-ли основательно: ваша супруга держит себя безукоризненно – я могу это сказать. До нашего слуха тотчас доходит каждая интрига – понимаете? нам необходимо знать все, для разных соображений.

– Au nom de Dieu, je vous prie! я говорю: не настоящее, а прошедшее мучит меня. В её прежней жизни, казалось мне, есть какие-то загадочные стороны. Я следил за нею. Je l'épiais. Недавно она вошла в магазин, вышла в заднюю дверь – а карета ждала ее у парадного подъезда – взяла фиакр, приехала в один дом на отдаленной улице, и там цаловала ребенка с нежностью матери. Voilà l'affaire. Что это значит? Я начал следить за нею с удвоенным вниманием. Но ребенок исчез из этого дома неизвестно куда.

– Если б вы обратились ко мне, мы не выпустили б его из виду, с достоинством сказал президент.