Фридрих фон Гаклендер - Европейские негры

– Вы убили его? с испугом сказал Бейль, чрезвычайно-добродушный, несмотря на свои саркастические выходки.

– И по делом. Он был главною причиною всех наших несчастий. Он управлял слабым рассудком лорда Кембля, как я узнал после. На шум падения прибежали люди; вошел человек очень пожилых лет, опираясь на палку – это был лорд Кембль. «Прекрасно!» сказал он взглянул на труп: «ужь видно, каков будет молодец! – Увезите их поскорее». Сестру и меня схватили, несмотря на все мое сопротивление, посадили в экипаж, и повезли – куда – я не знал. Долго мы ехали; две ночи я не спал, на третью сон одолел меня, и когда я проснулся, сестры не было со мною. Когда и как нас разлучили – я не помнил; я помнил только, что заснул обняв ее. Не могу выразить вам, как тяжело этот последний удар поразил меня! Я страстно любил свою Люси. Меня привезли в какую-то деревню и оставили у поселянина, который вовсе не смотрел за мною. Мальчик живой, смелый и сильный, я был первым во всех играх и шалостях; скоро я стал удальцом в полном смысле слова: не было крутизны, на которую я не взобрался бы, не было лошади, которой не мог бы я объездить. Часто пропадал я из дому на два, на три дня, бродя по лесам и горам. Но мысль о том, чтоб отыскать матушку и сестру, никогда не покидала меня. Почему ж я не убежал? Горе, одиночество, шалости развили меня не по летам; я уж понимал, что без денег, один, я ничего не могу найти; притом же я не знал даже фамилии моего отца – у нас в доме называли его просто: «сэр Роберт»; я не знал, в каком краю Шотландии лежит замок моего деда, и я понимал, что бежать одному бесполезно. Но как я обрадовался, когда, подле нашей деревни, появился табор цыган! Я подружился с ними, проводил в таборе целые дни, наконец ушел с ними. Долго я скитался по разным углам Англии; но вот одному из табора надобно было гнать в Шотландию лошадей, и я отправился с ним. Со времени нашего несчастья прошло несколько лет; я был уже взрослый мальчик. Имени дедовского замка я не помнил, но надеялся узнать его фасад и парк, и ездил верхом на десятками миль во все стороны, осматривая каждый замок. Много раз меня обманывало воображение, но все подробности места врезались в мою память, и, внимательнее всмотревшись, я узнавал, что ошибаюсь. После долгих поисков я нашел его, этот роковой замок. Сквозь решетку забора я видел играющих детей; одна девочек была похожа на мою сестру; но вот на крыльцо вышила молодая дама в траурном платье и увела детей в комнаты. Я пошел в деревню, принадлежащую к замку и начал расспрашивать о его владельцах. «Лорд Ричард Кембль умер полгода назад, на охоте, упав с лошади» сказали мне. «Кто ж эта дама в трауре? чьи это дети?» – «Дама? – супруга покойного лорда, то-есть, видите ли, вторая супруга» сказали мне: «потому что первая жена это была какая-то иностранка; когда он приехал с нею домой, старый лорд велел взять ее и двух своих внучат, то-есть, детей иностранки, и отправил их куда-то, должно быть, назад, за границу, потому что, видите ли, сын женился без его позволения, да еще на бедной. Ну, сначала сын очень тосковал, можно сказать, убивался; а потом покорился отцу. Подали просьбу, что брак был недействительный, и – разумеется, люди богатые – дело так и решили, как им хотелось. Значит, первую жену нечего и считать женою, а дети от неё, стало быть, незаконные. Тогда старик нашел сыну богатую невесту и женил его. Это ты видел детей от второй жены. Ну, теперь, как он убился, она осталась вдовою, а дети – сиротами, потому и ходят в трауре». Итак, я был отвергнут моим отцом! Сестра моя, если она жива, покинута теперь совершенно на произвол судьбы; и где она теперь? и где матушка? Как мне искать их? После этого я, очертя голову, бросился во все удалые похождения цыганского табора. Прежде я только бродил с цыганами, но не участвовал в их делах. Конечно, я не хотел заниматься мелкими проделками; я был честолюбив, и хотел опасностей и славы в своем кругу.

Однажды атаман табора сказал мне: «Если в тебе есть смелость, мы с тобою завтра можем за один раз обогатиться». Я согласился. «Нынешнею ночью мы остановим на дороге одного из самых богатых здешних помещиков» сказал он: «он везет с собою гибель денег; правда, есть с ним и лакеи; не мало ли будет нас двоих?» – «Управимся и двое, хотя б их было десяток» сказал я. Мы засели в лощине, за кустами. Часу в первом услышали стук кареты. На лошадях сидели два почтальона, сзади кареты два лакея. Я бросился на лошадей, остановил их, стащил одного почтальона с седла; лакеи выстрелили по мне, но я спрятался под лошадей, стащил и другого почтальона, вынул двуствольный пистолет, заставил почтальонов выпрячь лошадей, которые тотчас убежали и вслед за ними почтальоны. Между-тем, товарищ мой запугал лакеев, которые не смели тронуться с места. Я подошел к дверце кареты. Сидевший в ней сделал по мне два выстрела, но я каждый раз отсторонялся; потом я вытащил его из кареты; это был старик, хромой и опиравшийся на палку. Я усадил его на камень, лежавший у дороги, снял фонарь с кареты и, осветив ему лицо, вскрикнул от изумления: черты старика были мне знакомы; это был мой дед, враг моей матери. Я присматривал за ним, а товарищ мой вынимал шкатулки из экипажа. Кровь кипела во мне, а пока я не знал, кто он, я был очень спокоен; но и тут я превозмог себя. «Помните ли ту ночь в вашем замке, когда вы погубили счастье целого семейства?» тихо сказал я ему: «помните ли, как отца принудили вы сделаться преступником перед женою и детьми, растерзали сердце матери, лишили детей родительского надзора, законных прав и честного имени, отдали их на жертву нищете и пороку? Ну вот порадуйтесь же, я ваш внук. Мы с вами больше не увидимся, разве когда меня будут судить, а вас позовут быть свидетелем». Он молчал, опустив голову: интересно бы знать, с досады или раскаянья? Товарищ мой кончил свое дело, и мы ускакали. Добыча наша была чрезвычайно-велика. Мы делили ее на рассвете в развалинах старого аббатства. Я отдал товарищу все деньги, себе взял банковые билеты и бумаги. Он почел меня сумасшедшим. После того мы с ними не виделись.