Андре Жид - Подземелья Ватикана

Жюльюс. Зависящим от первой же случайности.

Лафкадио. Мне не терпится увидеть его в деле. Что вы ему предложите?

Жюльюс. Ну, тут я еще не совсем решил… Да-да, я сомневался до сегодняшнего вечера. И вдруг сегодня вечерняя газета в рубрике новостей дала мне как раз тот пример, что мне нужен. Поистине чудесное совпадение! Это ужасно: вообразите, вчера убили моего свояка!

Лафкадио. Как! Значит, этот старичок в вагоне…

Жюльюс. Это был Амедей Лилиссуар; я одолжил ему свой билет и посадил в поезд. За час до этого он взял в моем банке шесть тысяч франков; поскольку он вез их наличными, то расставался со мной не без тревоги; у него были чувства смутные, мрачные… да что там! Просто предчувствие. А в поезде… Но вы же читали газету.

Лафкадио. Только заголовок в разделе происшествий.

Жюльюс. Дайте я вам прочитаю. (Он развернул «Коррьере».) Буду переводить с листа:

«После активных поисков вдоль железнодорожного полотна между Римом и Неаполем полиция сегодня днем обнаружила в высохшем русле Вольтурно в пяти километрах от Капуи тело мужчины, которому, по всей видимости, принадлежит пиджак, обнаруженный вчера вечером в вагоне. Покойный одет небогато, на вид около пятидесяти лет. (Он казался старше своего возраста.) При нем не обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность. (Это, к счастью, дает мне выиграть время.) Очевидно, он был вытолкнут из вагона с силой, достаточной, чтобы перелететь через парапет моста, который в этом месте ремонтируется и заменен одними балками. (Ну и стиль!) Высота моста над уровнем реки более пятнадцати метров; смерть, вероятно, наступила от падения, так как на теле нет никаких ранений. Погибший лежал в одной рубашке, на правой руке – такая же манжета, что обнаружена в вагоне, но без запонки…»

– Что с вами? – прервал чтение Жюльюс. Лафкадио, не удержавшись вздрогнул, потому что у него мелькнула такая мысль: запонку, значит, сняли уже после убийства. Жюльюс продолжал: – «В левой руке зажата фетровая шляпа…»

«Фетровая! Деревня!» – прошептал про себя Лафкадио.

Жюльюс посмотрел поверх листа:

– Вас что-то удивило?

– Нет, ничего, дальше, будьте добры!

– «…фетровая шляпа, которая сильно велика для убитого и принадлежит, вероятно, напавшему на него; владельческие признаки с подкладки головного убора предусмотрительно удалены: из кожаного ободка вырезан кусочек размером с лавровый лист и такой же формы…»

Лафкадио встал и наклонился за спиной Жюльюса, читая через плечо и, может быть, чтобы скрыть, как он побледнел. Сомнений больше не оставалось: его преступление было подправлено; там кто-то был, кто-то вырезал дырку в подкладке – очевидно, тот неизвестный, который взял его чемодан.

Жюльюс между тем продолжал:

– «…что указывает на тщательную подготовку этого преднамеренного убийства. (Почему именно этого? Может быть, мой герой принял меры на всякий случай.) Сразу по составлении полицейского протокола труп был перевезен в Неаполь для опознания». (Верно: я знаю, что у них здесь есть возможность и обыкновение долго хранить мертвые тела…)

– Вы точно уверены, что это он? – Голос Лафкадио немного дрожал.

– Еще бы, черт возьми! Я его ждал сегодня к ужину.

– В полицию вы сообщили?

– Нет еще. Сперва мне надо немного прийти в себя. Я уже и так в трауре, так что в этом смысле – я хочу сказать, в смысле одежды – все в порядке, но вы же понимаете: как только имя убитого станет известно, мне надо будет известить все семейство, разослать телеграммы, писать письма, заниматься уведомлениями, похоронами, ехать в Неаполь получать тело… О! Лафкадио, дорогой, мне же надо присутствовать на этом конгрессе – вы не будете так добры получить тело вместо меня, по доверенности?

– Посмотрим; скоро скажу.

– Если, конечно, для вас это не слишком тягостно. А пока что я избавляю несчастную свояченицу от лишних часов горя: по смутным газетным сообщениям как она может о чем-нибудь догадаться? Возвращаюсь к своему предмету. Когда я прочел эту заметку, то подумал: берем это убийство; я так хорошо его воображаю, реконструирую, вижу – и я знаю, я-то знаю причину, по которой оно совершено, знаю: не будь приманки – этих шести тысяч франков, – то и убийства бы не было.

– Но предположим, однако…

– Да-да: предположим, что не было тех шести тысяч или, еще того лучше, что преступник их не взял – и вот вам мой герой.

Тем временем Лафкадио встал, подобрал с пола уроненную газету и раскрыл на второй полосе: