Бенито Гальдос - Двор Карла IV (сборник)

– И это совершенно верно! – воскликнула маркиза. – Я знаю одного сеньора, которому министр Годой…

Тут она умолкла, заметив, что я нахожусь в комнате. Но мне достаточно было слышать несколько слов, чтобы понять всю суть дела.

– Далее в этих бумагах говорится, – продолжала Амаранта, – что бедную королеву надо засадить в крепость, a князя де ла Паз лишить титулов и прав и сослать; тогда молодой Фердинанд будет помогать отцу в управлении страной.

– Все это вполне основательно, – подтвердила маркиза, втайне удивляясь, что эти меры вполне сходятся с ее собственным взглядом на положение вещей, – все это вполне основательно, но я никогда не решусь повторить это за стенами твоей комнаты, племянница.

– Но здесь я не боюсь говорить об этом, – ответила Амаранта. – Кабальеро не умеет хранить секретов, и я знаю, что он уже многим рассказал его. Но нашли еще интересные бумаги, писанные диалогами, как театральный пьесы. Здесь все действующие лица названы иными именами; так, Фердинанд называется дон Августин, королева – донья Филиппа, король – дон Диего, Годой – дон Нуньо, а принцесса, на которой предполагали женить нашего наследника, – донья Петра.

– Какой же сюжет этой пьесы?

– Главное лицо здесь королева, и перед ней один за другим разоблачают все дурные поступки князя де ла Паз и указывают на его вероломство. Есть намеки и еще на кое-кого из придворных. Оканчивается тем, что наследный принц дон Августин отказывается от женитьбы на донье Петре, невестке Годоя и сестре кардинала.

– И это также хорошо придумано, – сказала маркиза, – и если бы эту пьесу давали на сцене, то я очень бы ей аплодировала. В самом деле, с какой стати вздумали женить Фердинанда на невестке министра? Не лучше ли было бы найти ему жену королевской крови? В таком случае всякая горничная будет метить в принцессы.

– Как это у вас хватает смелости судить о таких серьезных вещах? – с неудовольствием произнес дипломат. – Что же касается названных документов, то я удивляюсь, как такая скромная женщина, как моя племянница, может с такой неосторожностью обнародовать их!

– Как же это, дядюшка, раньше вы сомневались в их существовании, а теперь находите неудобным говорить о них? Значит, вы признаете их достоверность?

– Да, признаю, – ответил дипломат, – как и то, что другая личность разгласила их, когда я решился молчать…

Так как дипломат не в состоянии был отрицать этих тайн, то притворился, что знал их заранее.

– Так что, ты уже знал все это? – спросила его сестра. – Я говорила, что ты не можешь не знать! Истина никогда не ускользнет от тебя, ты способен заметить мошку на горизонте.

– К несчастью, да, – ответил дипломат не без самодовольства. – Все достигает моих ушей, хотя я и стараюсь всеми силами быть подальше от дел. Что будешь делать! Терпение – это первая вещь!..

– Брат, ты, верно, знаешь больше, но молчишь, – сказала маркиза. – Скажи нам, принимал ли Наполеон какое-нибудь участие в этом секретном деле?

– Уже начались расспросы! – произнес маркиз с таинственной улыбкой. – Оставьте их, пожалуйста, потому что, клянусь, вы не добьетесь от меня ни одного слова. Вам уже достаточно известен мой сдержанный характер.

А Долорес, между тем, все время сидела молча.

– Но я сейчас кончу мой рассказ, – сказала моя госпожа. – Я еще не сказала о содержании третьей бумаги, найденной у принца Фердинанда.

– И ты лучше сделаешь, если умолчишь о ней, дорогая племянница, – вставил дипломат.

– Нет, говори, говори! – перебила его сестра.

– Нашли шифр и ключ к тайной переписке, которую наследник вел со своим учителем доном Хуаном Эскоиквисом, и потом… это самое главное…

– Да, это самое главное, и поэтому ты должна молчать, – не унимался дипломат.

– Поэтому-то ты и должна говорить!

– Так вот – нашли письмо без подписи и числа, письмо, в котором говорится очень ясно о революции… Принц просит своих партизан поддержать его, заготовить прокламации и потом еще…

– О женщины, женщины! Когда же это они научатся сдержанности! – перебил маркиз. – Я только удивляюсь, племянница, как легко ты рассуждаешь о таких опасных делах!

– В этом письме, – продолжала Амаранта, не обращая ровно никакого внимания на удивление своего дядюшки, – королевская чета и Годой названы также вымышленными именами: Леовижильдо – это Карл IV, королева – Госвинда, Годой – Сисберто. Прекрасно; наследник, обращаясь к своим единомышленникам, говорит, что буря должна разразиться над головами Сисберто и Госвинды, а что Леовижильдо надо осыпать аплодисментами и виватами.