Эрнст Гофман - Сказка про Щелкуна и мышиного короля

Какая я дурочка! сказала Маша сама себе. Разве деревянные куклы могут шевелить лицом? Щелкун такой смешной и такой добрый. Я буду за ним ходить совершенно как следует ухаживать за больным!

И Маша взяла Щелкуна на руки, подошла к шкафу, присела пред ним на пол и заговорила с новою куклой:

Мамзель Лина! Будь пожалуйста так добра, уступи твою постель бедному раненому Щелкуну. Сама ты можешь лечь пока на диван. Не у всех кукол такие диваны есть. А сама ты – посмотри какая здоровая, какие у тебя красные щеки.

Но мамзель Лина сидела себе в своем нарядном платье, гордая-прегордая, и притворялась, будто ничего не слышит. Маша решила, что с нею нечего долго церемониться, вынула кроватку из шкафа, потихоньку уложила в нее Щелкуна, обвязала ему плечи прекрасною ленточкой, которую носила прежде сама вместо пояса, и закрыла его одеялом вплоть до самого носа.

– Не зачем тебе оставаться с этою невежей Линой, сказала Маша и поставила кроватку со Щелкуном на вторую полку, рядом с большою деревней, где стояли на квартирах Фрицевы гусары. Она заперла шкаф и хотела идти в спальню, как вдруг – слушайте, дети! – за печью, за стульями, за шкафами, везде вокруг послышался тихий шорох, точно какое-то шептание. Стенные часы застучали громче, но бить не могли. Маша взглянула на них и увидала, как большая вызолоченная сова, сидевшая наверху, опустила свои крылья, совсем закрыла ими часы и далеко протянула вперед свою безобразную голову с кривым клювом. Вот часы зашипели, и Маша явственно могла слышать, как они начали выговаривать слова – Тише, тише, вы, часы – не стучи, да не шуми – вы мышиному царю – спойте песенку свою – пусть он выйдет, пусть придет – головы не унесет – тик и тук, и тик и тук – не пугайте его вдруг. – Часы глухо начали бить двенадцать. Маша в страхе хотела убежать, как вдруг увидала дядю Дроссельмейера. Он сидел на часах вместо совы, и полы его желтого сюртука свешивались по обеим сторонам точно крылья.

– Дядя Дроссельмейер, дядя Дроссельмейер! со слезами закричала Маша, – что ты там делаешь? Сойди ко мне и не пугай меня, злой ты дядя Дроссельмейер.

Но в эту минуту везде вокруг Маши послышался беспорядочный свист и писк. За стенами затопали тысячи маленьких ножек, из щелей пола показались тысячи маленьких огоньков. Только это были не настоящие огоньки, нет, это все были блестящие маленькие глаза. Маша увидала, что отовсюду выглядывают и отовсюду вылезают мыши. Скоро по всей комнате послышалось – топ, топ, топ, – густые толпы мышей скакали с разных сторон и наконец выстроились рядами, совершенно так как расставлял Фриц своих солдат, когда должно было начинаться сражение. Это показалось Маше очень смешно. Она не боялась мышей, как боятся их иные дети, и совсем было уже позабыла свой страх, как вдруг послышался такой сильный и пронзительный свист, что у неё точно мороз пробежал по коже.

Я уверен, мой милый читатель Федя, что ты такой же храбрый полководец, каков был Фриц Штальбаум, но если бы ты увидал что пришлось теперь видеть Маше, ты пожалуй убежал бы и наверное с головою закутался бы в одеяло. Бедная Маша не могла этого сделать. Прямо пред ней ногами из пола начало выбрасывать песок, известку, камни, и из-под земли появились с ужасным шипением и свистом семь мышиных голов с семью сверкающими коронками. Скоро показалось и туловище, к шее которого приросли эти семь голов. Все мышиное войско три раза пискнуло всем хором при появлении большой мыши с семью коронками и затем направилось прямо к шкафу, прямо на Машу. Только и слышно было: топ-топ, топ-топ. Маша стояла у самых дверец шкафа. От страха и ужаса сердце её стучало прежде так сильно, как будто хотело выпрыгнуть; теперь ей казалось, что вся кровь в ней остановилась. Почти в беспамятстве Маша подалась немного назад – и стекла дверец со звоном посыпались на пол: Маша разбила их локтем. На одну минуту она почувствовала острую боль в левой руке, но потом ей внезапно стало гораздо легче на сердце. Она не слышала более ни писка, ни свиста; все вдруг затихло. Маша не решалась поглядеть, но ей казалось, что мыши испугались звона стекол и ушли обратно в свои норы. Что же это однако послышалось в шкафу, прямо за спиной у Маши? Там начался какой-то странный шум. Раздавались тоненькие голоса – Просыпайтесь – поднимайтесь – в строй смыкайтесь – будет бой – дружно в строй – готовьтесь в бой. – Зазвенели колокольчики. Ах, это моя стеклянная гармоника! воскликнула Маша и быстро отскочила в сторону. Что увидала она в шкафу! Он был весь освещен внутри каким-то странным светом, и все в нем двигалось и шевелилось. Несколько кукол бегали взад и вперед, размахивая своими маленькими руками. Вдруг Щелкун поднялся с кровати, далеко отбросил с себя одеяло и обеими ногами зараз прыгнул на пол, громко крича – Щелк, щелк, щелк, – мышиный полк – какой в нем толк – щелк, щелк, щелк. – При этих словах он выхватил свою маленькую саблю, взмахнул ею по воздуху и воскликнул: