Фрэнсис Фицджеральд - Корабль любви

Она приняла его комплимент безмолвно, лишь заглянула в самую глубь его глаз. А он в ответ прижал ее к себе, притягивая за локоток, и это было бы недопустимой вольностью, если бы она сама не жаждала этого. Он и представить не мог, что они после той ночи снова увидятся.

– Мей, – его шепот был властным и молящим. Ее глаза приблизились, расширились, расплылись, как озера, как глаза на экране в кино. Ее хрупкое тело было почти неощутимым.

Танец закончился. Все захлопали – чтобы сыграли на бис. А потом снова захлопали, чтобы еще раз на бис, и аплодисменты эти были досадной, нелепой заставкой в промежутке между поцелуями. И снова они сомкнули объятья, и танец этот был едва ли дольше поцелуя. И он, и она были наделены редким даром любить, и она, и он успели поиграть в любовь, пококетничать с другими.

А у Эла Фицпатрика, на нижней палубе, ощущение неразрывности пространства и времени было уже таким сильным, что могло бы стать бесценным свидетельством для современных исследователей новейшей математики. Постепенно, штрих за штрихом, этот чудесный корабль обретал свой истинный вид: просто деревянное корыто, ярко освещенное сорокаваттными лампочками, набитое до отказа обыкновенными, ничем не примечательными оболтусами из обыкновенного, ничем не примечательного городка. Река была просто водой, а луна – обыкновенным плоским, бессмысленным кружком, прикрепленным к небу. Эла раздирали муки ада – ну, если выразиться банально. А если сказать точнее, он испытывал смертельный страх: в горле пересохло, уголки рта скорбно опускались, когда он пытался о чем-то разговаривать с другими ребятами – робкими, грустными мальчишками, которые все крутились на корме.

Эл был постарше остальных – ему двадцать два года, он уж семь лет жил самостоятельно. Работал на заводе Хэммакера и вечерами ходил на занятия – постигал школьную программу. Еще год, и ему светило стать помощником цехового мастера, а Мей Пэрли, с тем пылом, какой можно ожидать от такой своенравной девчонки, привыкшей все делать по-своему, почти пообещала, что выйдет за него, как только ей стукнет восемнадцать. Но чтобы хныкать и скулить, нет, не тот у него характер. И когда терпению Эла пришел конец, он ощутил потребность в действиях. А потому этот несчастный, дошедший уже до отчаянья, выбрался на верхнюю палубу, чтобы устроить там грандиозную бучу...

А Билл и Мей все стояли у спасательной шлюпки, молча прижавшись друг к другу, затаив дыхание и тая от счастья. Когда он приблизился, они немного отпрянули друг от друга.

– Мей, ты? – сурово окликнул ее Эл. – Чего не идешь вниз, танцевать?

– Мы как раз собирались.

Оба, точно в трансе, двинулись в его сторону.

– Что вообще происходит? – охрипшим голосом спросил Эл. – Ты уже часа два тут торчишь.

От их безразличия боль стала еще острее, она прокатилась внутри, перекрывая дыхание.

– Ты знаком с мистером Фротингтоном? – сказала она, стыдливо усмехнувшись, когда выговаривала эту непривычную фамилию.

– Ну, – грубо ответил он, – чего это он тебя сюда затащил.

– Прошу прощения, – сказал Билл. – Мы нечаянно, мы даже не заметили.

– Ах, не заметили... Зато я заметил.

Его ревность рассекла незримые нити, все теснее их связывавшие. Да, все теснее, они выдали себя демонстративной поспешностью, показным равнодушием, стремлением загладить перед ним вину. А он, совершенно забыв о приличиях, поплелся за ними, и вскоре все трое стали свидетелями сцены, которая неожиданно разыгралась на нижней палубе.

Элсуорт Эймс, с улыбочкой, но слегка покрасневший, стоял, опираясь на поручень, а Хэм Эббот пытался что-то втолковать вконец обезумевшему юному здоровяку, который все пытался шмыгнуть мимо него, чтобы добраться до Эймса. Поблизости стояла разъяренная девица, которую успокаивающе обнимала за талию еще одна юная особа.

– В чем дело? – недолго думая, спросил Билл.

Очумевший парень злобно уставился на него.

– Явились сюда, снобы поганые, всем только настроение портят! – заорал он.

– Это он меня так невзлюбил, – небрежно бросил Элсуорт. – Я его девушку потанцевать пригласил.

– Да она и не собиралась вовсе с тобой танцевать! – кричал тот. – Думаешь, раз ты такой шустрый... – а ты вот спроси у нее, хочет ли она вообще с тобой танцевать.

Девушка что-то пролепетала, а потом разрыдалась, тем самым сняв с себя всякую ответственность за происходящее.

– Ты наглец, вот ты кто! – продолжал ее защитник. – Я-то знаю, что ты ей наговорил, когда с ней раньше танцевал. Ты за кого считаешь наших девушек? Они ничем не хуже других, понял, да?