Гор Видал - 1876

— Вы сторонник выдвижения кандидатуры губернатора Тилдена от демократической партии?

Сторонник! Все мои надежды покоятся на том, что этот хрупкий человечек в будущем году станет президентом.

— Разумеется. Хотя au courant… [10] На данный момент (фр.). — Конечно, это ошибка — говорить с ними по-французски, но сказанного не воротишь.

Странно. Во Франции я думаю только по-французски. А сейчас, сидя в этом гостиничном номере, — на каком языке я думаю? По-английски? Нет, à mélange [11] На смеси [языков] (фр.). .

— Едва ли мне известно о нью-йоркских делах столько, сколько вам, джентльмены, но я знаю, что, разоблачив шайку Твида, Тилден завоевал симпатии честных людей штата Нью-Йорк и они в прошлом году выбрали его губернатором. Он положил конец обиранию бедных богатыми…

— В ваших словах ощущается коммунистический привкус, сэр. — Это, конечно, «Таймс».

— Так, значит, честность и коммунизм одно и то же? — Этим я заслужил аплодисменты. Удивительно, до чего забеспокоились мокрые пальто при одном только упоминании коммунизма. Очевидно, парижское восстание сильно напугало нью-йоркских бюргеров; конечно, напугало оно и нас, парижан, когда после ухода немцев городом завладели коммунары; однако еще страшнее оказалась месть бюргеров, которые истребили многие тысячи коммунаров. На моих глазах на улице Мон-Руж убили пятилетнего ребенка. Впрочем, мировая революция, начавшаяся в 1848 году, еще не кончилась.

В этот момент я поднял свой штандарт:

— Когда я в позапрошлом году последний раз видел Тилдена в Женеве…

Возбуждение, которое я хотел вызвать, стало вполне ощутимым: мокрые пальто ну просто исходили паром. Невнятное интервью с возвратившимся автором нашумевших, хотя и неведомых газетчикам книг заметно оживилось.

— Вы друг губернатора?

— Едва ли это точное слово. Но мы с ним переписываемся. Нас познакомил мистер Галлатин, который живет в Женеве.

Я терпеливо произнес фамилию по буквам, объяснил, что отец Галлатина был министром финансов при президенте Джефферсоне.

— Я нахожусь под огромным впечатлением от личности губернатора Тилдена, его способности проникать в существо любой проблемы, с которой ему приходится сталкиваться.

Это достаточно близко к истине. Сэмюэл Дж. Тилден и в самом деле необычайно умный, хотя в чем-то ограниченный человек, и, будучи натурой холодной и суховатой, отнюдь не лишен обаяния.

В течение недели мы обедали почти каждый день на террасе, откуда открывается вид на озеро Леман. Иногда к нам присоединялся Галлатин, чей сочный европейский реализм зачастую оказывался чересчур экстравагантным для суровой пуританской натуры С. Дж. Тилдена.

Однажды Тилден вдруг стал нам рассказывать в деталях, как он изобличил Твида и его банду, в составе которой были губернаторы, судьи, мэры, олдермены. Когда Тилден заговорил, его бледное лицо старичка-ребенка раскраснелось, а в серых унылых глазах внезапно отразилась голубизна озера; на какое-то мгновение возбуждение сделало его почти красивым.

Галлатин и я (и еще несколько слушателей) с изумлением внимали его слабому, но завораживающему голосу. Ведь в его словах нас, европейцев (да, я стал одним из них за эти годы), задела нотка специфического американского лицемерия. «Подумать только, — сказал он Галлатину, — во что превратилась наша страна со времен вашего отца! Со времен Джефферсона!» Галлатин изумился: «Но ведь все изменилось к лучшему, мистер Тилден. Страна стала такой большой и богатой… — Это было за несколько недель до биржевой паники. — Страну пересекли железные дороги. Построены колоссальные фабрики. Из бедной старой Европы хлынула дешевая рабочая сила. Америка превратилась в Эльдорадо, а ведь во времена моего отца это была страна фермеров, кстати, не очень умелых». — «Вы меня неправильно поняли, мистер Галлатин. — На болезненно-бледных щеках Тилдена проступили кирпичные пятна. — Я имею в виду коррупцию. Продажных судей. Выборных лиц, делящих между собой народные деньги. Газеты, которые покупаются, — покупаются политическими боссами. Даже «Пост». — Тилден мрачно кивнул в мою сторону, зная, что я часто писал для этой газеты. — Даже «Пост» получила кругленькую сумму от Твида. Вот что я имею в виду, говоря о переменах в нашей стране, — культ золотого тельца, всемогущего доллара, всю эту ужасающую продажность».

Я знал тогда Тилдена всего неделю, и в его словах мне слышалась едва ли не страсть. А вообще-то он был, как говорится, холоден как рыба.