Маурин Ли - Бедная Марта

— Но я хочу, чтобы премьер-министр считал вас бедной представительницей рабочего класса, — взмолился Алекс. Похоже, он уже смирился с тем, что проиграет спор, в который ввязался.

— Я и есть бедная представительница рабочего класса, — с гордостью заявила Марта, — но от мистера Асквита мне нужно лишь, чтобы он прекратил отправлять в свою проклятую армию четырнадцатилетних мальчишек. И ему совершенно наплевать, будет на мне старая шаль или славная розовая шляпка.

Район Даунинг-стрит и прилегающие к ней улочки оказались забиты толпами людей, среди которых то и дело мелькали мундиры полицейских. Клайв не нашел места для парковки, и ему пришлось оставить автомобиль на Парламент-сквер, где они с Мартой и вышли из машины.

— Должно быть, на Даунинг-стрит что-то происходит, — заметил он. — Какая-нибудь демонстрация, наверное. Так что последний отрезок пути нам придется пройти пешком. — Он взял ее под руку. — Нервничаете?

— Я напугана до полусмерти.

— Ну, идемте. — И Клайв подставил ей руку.

Когда они подошли ближе к демонстрантам, он сразу понял, что здесь царит безрадостная, тревожная атмосфера. Почти никто не улыбался. Мужчин оказалось всего несколько человек, большинство из них были вооружены фотоаппаратами. Здесь преобладали женщины, они держали в руках плакаты с написанными на них мужскими именами: Сирил, Микки, Губерт, Чарли, Фрэнсис…

Совсем рядом с ними какая-то женщина ахнула:

— Марта!

— Она здесь! — закричала другая.

Клайв обругал себя последними словами за то, что не сообразил сразу — эти женщины пришли сюда ради Марты. Но он и подумать не мог, что их окажется так много. Внезапно их оторвали друг от друга и Марта быстро растворилась в толпе одетых в траур женщин. Время от времени среди голов и плакатов мелькала ее розовая шляпка. Клайв с удовлетворением отметил, что Марта оказалась единственной женщиной, не надевшей черное.

— Марта здесь.

Он слышал, как окружающие повторяют эти слова снова и снова.

— Иди сюда!

— Пойдем с нами, дорогая!

У нее же нет плаката! Очевидно, эти имена принадлежали мужчинам, сыновьям, братьям и отцам, дорогим и любимым, которые погибли или были ранены в этой отвратительной войне, а у Марты не оказалось с собой плаката с именем Джо, чтобы отнести его на Даунинг-стрит.

Теперь Клайв уже совершенно не представлял, в какой стороне ее искать, и не знал, куда подевались Алекс и Кейт. Он чувствовал себя совершенно одиноким и покинутым, несмотря на то, что оказался в самой гуще толпы, хотя его постепенно выталкивали на обочину, и несмотря на то, что это ему пришла в голову идея описать путешествие Марты в Лондон. Ничего бы этого не случилось, если бы не он.

— Ага, вот ты где, старик. Я потерял Кейт. — Это был Алекс, выглядевший таким счастливым, что рядом с ним Клайв еще острее ощутил свое одиночество и печаль. Ну почему он не может выглядеть так же?

Но сейчас судьба Кейт его ничуть не занимала.

— У Марты нет плаката с именем Джо. — Клайв едва не плакал от отчаяния и необъяснимой ярости.

— Уже есть, я приготовил его заранее. Эй, смотри, Клайв, вон она, во главе процессии. Они вот-вот свернут на Даунинг-стрит.

— Премьер-министр там, не знаешь?

— Он едет сюда. Будет здесь примерно через час или около того, но станет ли он разговаривать с Мартой, это еще вопрос.

На Даунинг-стрит Марта стояла на тротуаре прямо напротив дома номер десять, а позади нее плотными рядами выстроились другие женщины. Еще несколько сотен демонстрантов вынуждены были остановиться на соседних улочках, поскольку сюда полиция не допустила их из соображений безопасности. На противоположном тротуаре сгрудились фоторепортеры, крича:

— Посмотрите сюда, Марта! Чуточку развернитесь вправо, милочка.

Женщины запели «Вперед, солдаты Христа». Это был протестантский гимн, слов которого Марта не знала, за ним последовала «Храните тепло домашнего очага», военная песня, а здесь было не место для военных песен.

А вдруг ее Джо слышал эту песню в свою последнюю ночь на войне, когда лежал в грязи и плакал, призывая свою мать, в ночь своей смерти? Алекс сделал для нее флажок на палке. На полотнище было написано: «Джо Росси, герой, погиб во Франции, возраст — 14 лет».

Сейчас женщины пели уже другую песню, но Марта не слышала их. Она думала о Джо, и мысли эти были настолько осязаемыми, что она сумела вообразить, будто он стоит перед нею и улыбается. Фигура сына получилась полупрозрачной, так что Марта могла видеть сквозь нее. Она протянула руку и коснулась его призрачного лица, губ, подбородка, волос. Она чувствовала его запах, ощущала его дыхание на своей коже. Марта даже обняла бы его, если бы в это самое мгновение он не растаял, хотя она по-прежнему ощущала его присутствие.