Маурин Ли - Бедная Марта

— Мне не приходилось бывать ранее в этих местах, через которые мы проехали, за исключением Честера. Так что я здесь впервые, так же как и вы.

Он подумал о том, как было бы здорово вновь оказаться здесь после того, как закончится война, да еще вместе с Кейт, если она, конечно, согласится поехать с ним. Мысли молодого человека приняли другое направление. Согласится ли Кейт выйти за него замуж, родить ему детей и прожить с ним до конца своих дней?

— Может быть, остановимся и перекусим? — предложил Клайв, когда впереди показалась старая гостиница — бывший постоялый двор.

— Да, пожалуйста, Клайв. Мой желудок думает, что мне перерезали горло, и я умираю, так хочу выпить чашечку чая.

Они еще не успели позавтракать, как показался Алекс, заметивший припаркованный автомобиль Клайва. Он заказал себе оладьи и принялся напевать «Когда-нибудь» [45] «Когда-нибудь» (Some of These Days) — популярная песня, написанная в 1910 году. , ожидая заказ.

— Рано пташечка запела, как бы кошечка не съела, — напомнила ему старую пословицу Марта.

— Я уже съел целых три завтрака, — похвастался Алекс.

— В таком случае вас стошнит еще до чая.

В Оксфорде они провели мирный и спокойный день. В утренней статье не было ни слова о том, где остановится Марта, там всего лишь упоминалось, что она немного отдохнет, прежде чем отправиться к заключительной цели своего путешествия — в Лондон.

Отель оказался не таким роскошным, как те, в которых они останавливались раньше. Марта не выказала ни малейшего желания любоваться достопримечательностями, но сказала, что не откажется посмотреть город как-нибудь в другой раз.

— Хотя, скорее всего, такой возможности у меня не будет. Когда война закончится, я бы хотела съездить во Францию на могилу нашего Джо. Я принесу ему самый большой букет, какой только смогу найти. И после этого я больше никогда не покину пределы Ливерпуля.

После ужина они вернулись в пустое фойе, и Алекс принес Марте стакан портвейна с лимоном.

— Что будет завтра? — поинтересовалась она у Клайва.

— Я отвезу вас на Даунинг-стрит, где вы постучите в двери дома под номером десять, — вновь сообщил он ей.

— Вот так просто? — Марта пришла в ужас, и лицо ее побелело.

— Да. — Он не стал говорить ей, что пункт ее назначения и время прибытия, «Даунинг-стрит, 10, в полдень», были упомянуты в очередном репортаже из цикла «Дорога Марты», который они с Алексом написали сегодня днем. Алекс уже передал текст по телефону в редакцию «Гардиан» в Манчестере, а оттуда статья отправилась к Эдгару Гендерсону в «Ланкашир пост». Вместо одной фотографии репортаж будет сопровождаться целой серией снимков, сделанных за все время путешествия.

— А что я скажу, когда кто-нибудь откроет дверь дома номер десять? — Марта сосредоточенно грызла ноготь большого пальца. Похоже, она не собиралась одним глотком осушать половину стакана горячего портвейна с лимоном, но это вышло случайно, и теперь она закашлялась.

— Скажете им, зачем вы пришли. — Клайв наклонился к ней и взял ее за руку. Он чувствовал, что она вся дрожит. — Что вам нужно повидаться с премьер-министром.

— Я забыла, как его зовут.

Алекс пожал ей другую руку.

— Герберт Асквит. Он производит впечатление славного парня.

— Производит впечатление славного парня, — эхом откликнулась Марта. — А что, если он велит мне убираться прочь?

Молодые люди переглянулись и заулыбались. Затем Клайв пожал плечами и сказал:

— Полагаю, есть вероятность, что у него не найдется для вас времени, собственно, его вообще может не оказаться на месте. Но вы можете оставить ему письмо, в котором расскажете о Джо и о том, что премьер-министр должен принять все меры для того, чтобы четырнадцатилетним мальчишкам не разрешали вступать в армию, не говоря уже о том, чтобы отправлять их на фронт.

Марта неуверенно кивнула.

— Хорошо, сегодня я выучу слова наизусть перед тем, как лечь спать. А лучше пойду-ка я лягу прямо сейчас. — Она встала и погладила по щеке сначала Алекса, потом Клайва. — Да хранит вас Господь, мои дорогие мальчишки, — негромко произнесла она. — Я никогда не забуду того, что вы сделали для меня за последнюю неделю.

И она ушла. Дверь за ней закрылась, и Клайв смахнул с ресниц непрошеную слезу.

— Ты несносен, Клайв Декстер, — прерывающимся голосом пробормотал Алекс. — Все из-за тебя! Я готов расплакаться, как ребенок.

Молодые люди вполне могли расчувствоваться и пролить слезинку-другую, но в это самое мгновение входная дверь распахнулась и чей-то голос прокричал: