Коллектив авторов - Любовь по-французски

– Боже милостивый! – воскликнул я, воздев руки к небу. – Неужели ты меня оставишь в сей страшный час?! Неужели ты не сжалишься и не защитишь своего несчастного раба Максима, который, сам того не ведая и не желая, о мой Боже, призвал дьявола в дом своего отца?!

– Вот это же самое чудилось и мне, – ответствовал призрак пронзительным голосом, выпрямившись во весь свой рост, и как подкошенный снова рухнул в кресло. – Да сжалится над нами небо!

– Что?! Дина! Ваш ли это голос? Каким чудом вы оказались здесь и в этот час?

Дина, чье имя я уже упоминал, но которую еще не успел представить, была полвека тому назад кормилицей моей матери и никогда с ней не разлучалась при ее жизни. После смерти матери она осталась в семье в качестве экономки и абсолютной правительницы. Я нежно любил Дину.

– Никакого чуда нет, что я здесь, – заворчала Дина, – а дверь я отперла запасным ключом, благодаря которому могу всегда наблюдать за порядком в доме и убирать твою комнату, когда тебя, сударь мой, здесь нет.

– Все это очень хорошо, любезная моя старушка, но кто же убирает комнаты в два часа ночи?! И разрешите вам заметить, – продолжал я, уже улыбаясь, ибо это приключение мне несколько вернуло спокойствие, – что с вашим еще свежим личиком и с вашим резвым видом вы довольно странно выбрали момент для визита к молодому человеку, который уже сумел доказать, что он не из робких.

– Да как же мне было не прийти сюда, баловень ты этакий, когда ты всю ночь не давал мне уснуть! И что за ночь, Пречистая Дева! То раздаются такие проклятия, что тебя в дрожь бросает! Слышатся всякие дьявольские слова и имена, и их больше, чем в святцах имен святых! То виднеются блуждающие огни, то какие-то черные и белые духи падают с облаков прямо к нам в сад; черные духи разбегаются в разные стороны, а белые распахивают окна, будто хотят подышать воздухом, а потом начинают распевать романсы из разных там комедий; а потом появляется самый наистрашнейший из всех духов и уносит тебя на моих глазах, верно, в какую-нибудь геенну огненную, откуда ты, поди, и выбрался-то только благодаря моим молитвам! Максим, скажи мне, что ты натворил?!

– Дорогая моя Дина, все это очень просто объясняется, а между тем и сам преподобный Кальме не смог бы описать все эти адские видения с большей силой и простотой. Но раз уж вас разбудили, так выслушайте мой ответ, ибо вы женщина умная, опытная, рассудительная, и лишь вы одна сумеете избавить меня от моих сомнений. Итак, слушайте меня внимательно, если вы только не спите.

И я рассказал ей все, что я только что вам рассказал (полагаю, вы не испытываете никакого желания прослушать эту историю во второй раз). Все это я ей рассказал, повторяю, с душевным сокрушением столь проникновенным и столь искренним беспокойством о последствиях моей вины, что, услышь меня сам дьявол, так и он бы растрогался.

Я кончил мой рассказ и, дрожа, стал ждать ее ответа, как если бы дело шло о моем смертном приговоре. Дина так долго ничего не отвечала, что я стал опасаться, не уснула ли уж она во время моего рассказа. Это ведь могло случиться.

Наконец она торжественно сняла очки, незадолго перед тем надетые ею, чтобы следить за выражением моего лица, освещенного свечами (свечи она сменила уже после того, как я вернулся). Потом она протерла стекла очков рукавом своего платья, спрятала их в футляр, а футляр положила в карман (почтенные женщины, занимающиеся ведением хозяйства и считающие, что предусмотрительность и точность – их неотъемлемые качества, всегда имеют карманы). А затем уже она встала и прямо пошла к складному стулу, на котором я все еще сидел.

– Ну, шалун, ложись спать, – сказала она, нежно потрепав меня рукой по щеке. – Иди спать, Максим, и спи спокойно, дитя мое. Нет, право, на этот раз ты не погубил свою душу; но дьявол тут совсем ни при чем!

Вы, конечно, помните, сударыня, свадьбу мадемуазель Дюваль? Правда, говорили об этом браке один лишь день, как это всегда и бывает в Париже, но все же он явился событием в известных кругах. Если память мне не изменяет, замужество девицы Дюваль состоялось в 1825 году. Она тогда только что вышла из монастырского пансиона, ей было восемнадцать лет, и у нее имелось восемьдесят тысяч франков годового дохода. У г-на Марсана, ее жениха, не было ровно ничего, кроме графского титула и некоторых надежд получить звание пэра после смерти дяди, – однако Июльская революция разбила эти надежды. Состояния у него не было никакого, бурно прожитая молодость осталась уже за плечами. Говорят, он жил в меблированных комнатах на шестом этаже, прямо оттуда и отправился в церковь Сен-Рок, чтобы повести невесту к алтарю; зато после венчанья карета отвезла его в один из лучших особняков предместья Сент-Оноре. Странный брак, по видимости заключенный весьма опрометчиво! Он вызвал множество толков, но все домыслы оказались неверными, так как ни один не был простым: ведь досужим умам непременно хотелось найти какую-нибудь необыкновенную причину столь необычного союза. Необходимо привести кое-какие обстоятельства, ему предшествовавшие, – они к тому же дадут некоторое представление о нашей героине.