Коллектив авторов - Любовь по-французски

До Трувиля ехали еще полчаса. Потом все спешились, и маленький караван перешел через Экор – так называлась скала, нависавшая над гаванью; а через несколько минут уже входили во двор «Золотого ягненка», гостиницы тетушки Давид, в конце набережной.

Виржини с первых же дней почувствовала себя лучше – следствие перемены климата и морских купаний. Купалась она, за неимением костюма, просто в рубашке, и няня одевала ее в лачуге таможенного досмотрщика, которой пользовались купающиеся.

После обеда, взяв с собой осла, отправлялись гулять за Черные скалы, в сторону Энеквиля. Тропинка вилась сперва среди холмистой местности, напоминавшей лужайки парка, потом приводила на плоскогорье, где пастбища чередовались с пашнями. Вдоль дороги, среди зарослей ежевики, поднимался остролистник; то тут, то там в голубом воздухе вычерчивали свои зигзаги сучья большого засохшего дерева.

Отдыхали почти всегда на лугу между Довилем, приходившимся слева, и Гавром – справа, а прямо впереди было море. Оно блестело на солнце, гладкое, как зеркало, и такое тихое, что едва был слышен его рокот; где-то чирикали воробьи, и над всем этим простирался беспредельный свод неба. Г-жа Обен сидя занималась шитьем; Виржини подле нее плела что-нибудь из тростника; Фелисите собирала лаванду; Поль скучал, и ему хотелось прочь отсюда.

Иногда, переправившись через Тук на лодке, они искали ракушки. После отлива на берегу оставались морские ежи, водоросли, медузы; дети резвились, стараясь схватить хлопья пены, уносимой ветром. Сонные волны, набегая на песок, ложились каймой вдоль песчаного берега, которому не видно было и конца; впрочем, со стороны суши он замыкался дюнами, отграничивавшими его от Болота – широкого луга, похожего по виду на беговое поле. Когда они возвращались этим лугом, Трувиль в отдалении с каждым шагом вырастал перед ними на склонах холма, расцветая веселым беспорядком домов самой разной величины.

Если день выдавался слишком жаркий, они не выходили из комнаты. Сквозь планки спущенных жалюзи лучистыми полосами прорывался снаружи ослепительный блеск. В деревне – ни звука. Внизу, на тротуаре, ни души. Тишина, разлитая повсюду, еще усиливала ощущение покоя. Где-то далеко работали молотки конопатчиков, чинивших суда, и знойный ветер с моря приносил запахи смолы.

Главным развлечением было смотреть, как возвращаются баркасы. Миновав вехи, они начинали лавировать. Паруса спускались с мачт на две трети, парус фок-мачты надувался, как шар; и судно, приближаясь, скользило под плеск воды, пока не доходило до середины гавани, где внезапно падал якорь. Потом пришвартовывались к самой набережной. Матросы выбрасывали через борт трепетавших рыб; их ожидала уже вереница тележек, и женщины в чепцах из бумажной ткани бросались вперед, чтобы взять корзины и обнять мужей.

Как-то раз одна из этих женщин заговорила с Фелисите, и та немного спустя вошла в комнату, сияя от радости. Она, оказывается, нашла сестру, и тут же появилась Настази Баретт, в замужестве Леру, с грудным младенцем; другого ребенка она вела за руку, а слева от нее шел, подбоченясь, маленький юнга в матросской шапке набекрень.

Через четверть часа г-жа Обен выпроводила их.

Они то и дело попадались ей навстречу или у самой кухни, или во время прогулок. Муж не показывался.

Фелисите к ним очень привязалась. Она купила им одеяло, рубашек, жаровню; они, очевидно, злоупотребляли ее добротой. Такая слабость раздражала г-жу Обен, которой к тому же не нравилось, что племянник Фелисите ведет себя слишком непринужденно – ведь он говорил ее сыну «ты», а так как Виржини стала кашлять и погода испортилась, то она и решила вернуться в Пон-л’Эвек.

Г-н Буре помог ей в выборе коллежа. Лучшим считался коллеж в Кане. Поля и отправили туда; он спокойно простился с домашними, довольный тем, что едет в такое место, где у него будут товарищи.

Г-жа Обен примирилась с отъездом сына, ибо это было необходимо. Виржини все реже и реже вспоминала о нем. Фелисите жалела, что не слышит его возни. Но появилось занятие, которое ее развлекло: после Рождества она каждый день стала водить девочку на уроки закона Божия.

Преклонив колено в притворе, она вступала под высокие своды храма, проходила вперед между двумя рядами скамей, отпирала решетку, за которой находилось место г-жи Обен, садилась и осматривалась по сторонам.

Пространство перед алтарем заполняли с правой стороны мальчики, с левой – девочки; священник стоял у аналоя; одно из расписных окон в алтаре изображало Святого духа, парящего над Богоматерью, другое – коленопреклоненную Богоматерь перед младенцем Иисусом, а за престолом возвышалась скульптурная группа из дерева – архангел Михаил, поражающий дракона.