Коллектив авторов - Любовь по-французски

– Да, синьора, – ответил дон Леонардо.

Герцогиня пожелала видеть этот приказ. Дон Ферранте показал его ей.

(В отчетах о процессе герцога ди Паллиано я нашел свидетельские показания монахов, присутствовавших при этом ужасном событии. Показания эти гораздо точнее показаний других свидетелей. Мне кажется, причина в том, что монахи говорили перед судом без страха, тогда как остальные свидетели в большей или меньшей степени являлись сообщниками своего господина.)

Капуцин, брат Антонио из Павии, дал следующие показания:

– После мессы, во время которой она с благоговением причастилась Святых Тайн, мы пытались ободрить ее, но тут граф д'Алиффе, брат герцогини, вошел в комнату с веревкой и с ореховой палкой в большой палец толщины, в пол-локтя длины. Взяв платок, он завязал герцогине глаза, и она совершенно хладнокровно опустила платок пониже, чтобы не видеть графа. Граф накинул ей веревку на шею, но так как веревка была коротка, он снял ее и отошел от герцогини. Услышав его шаги, герцогиня приподняла платок и спросила:

– В чем дело? Что вас задерживает?

Граф ответил:

– Эта веревка не годится. Я возьму другую, чтобы не заставлять вас страдать.

С этими словами он вышел; немного спустя он вернулся в комнату с другой веревкой, снова завязал герцогине глаза, накинул ей на шею веревку и, продев в узел палку, стал поворачивать ее до тех пор, пока не задушил герцогиню. Почти до самого конца герцогиня разговаривала самым обычным тоном.

Другой капуцин, брат Антонио из Саладзаро, закончил свое показание такими словами:

– Мучимый угрызениями совести, я хотел было выйти из комнаты, чтобы не видеть смерти герцогини, но она сказала мне: «Ради бога, не уходи отсюда».

(Далее монах описывает подробности смерти точно так же, как мы только что их передали.) Он добавляет:

– Она умерла, как добрая христианка, повторяя: «Я верую, я верую» .

Оба монаха, очевидно, получившие от своих настоятелей необходимое на то разрешение, повторяют в своих показаниях, что герцогиня неизменно заявляла о своей полной невинности во всех беседах с ними, на всех исповедях и даже на исповеди, предшествовавшей мессе, во время которой она причастилась Святых Тайн. Если она была виновна, то своей гордыней она обрекла себя на муки ада.

На очной ставке капуцина брата Антонио из Павии с доном Леонардо дель Кардине монах сказал:

– Мой спутник сказал графу, что следовало бы подождать, пока герцогиня родит. «Она на седьмом месяце беременности, – добавил он, – не следует губить душу бедного младенца, которого она носит во чреве, надо иметь возможность окрестить его».

На это граф д'Алиффе ответил:

– Вы же знаете, что я должен ехать в Рим, а я не хочу показываться там с этим пятном на лице (с этим неотомщенным оскорблением).

После того как герцогиня умерла, оба капуцина настаивали, чтобы ее немедленно вскрыли, так как они хотели окрестить младенца, но граф и дон Леонардо не вняли их просьбам.

На следующий день герцогиня была торжественно погребена в местной церкви (я читал протокол). Это событие тотчас стало известно, но не произвело особого впечатления, так как его давно ожидали: в Галлезе и в Риме уже не раз распространялся слух о смерти герцогини. К тому же убийство вне города и в такое время, когда папский престол был не занят, не представляло ничего исключительного. Конклав, собравшийся после смерти Павла IV, был очень бурным и продолжался не менее четырех месяцев.

26 декабря 1559 года бедный кардинал Карло Караффа вынужден был принять участие в избрании папы, который был предложен Испанией и, следовательно, не мог отказать Филиппу II, какого бы сурового приговора тот ни потребовал по отношению к нему, кардиналу Караффе. Вновь избранный папа принял имя Пия IV.

Если бы в момент смерти своего дяди кардинал не находился в изгнании, он был бы в состоянии повлиять на исход выборов или хотя бы воспрепятствовать избранию своего врага.

Вскоре после этого и кардинал, и герцог были арестованы. Очевидно, Филипп II приказал не выпускать их живыми; им было предъявлено обвинение по четырнадцати пунктам. Были допрошены все лица, чьи показания могли пролить свет на эти четырнадцать пунктов. Протоколы процесса, прекрасно составленные, образуют два тома in folio; я прочел их с большим интересом, ибо там на каждой странице встречаются любопытные подробности, рисующие нравы, но в глазах историков, как видно, недостойные того, чтобы войти в историю. Я нашел там чрезвычайно живописный рассказ о покушении испанской партии на жизнь кардинала Караффы в то время, когда тот был еще всемогущим министром.