Павел Голубев - Буран

Шутник Гришка кричал дежурным девочкам:

— Зойка, — скоро ли котлеты подашь?

— Дашка, что кофей не разливаешь?

— Как же! Рылом не вышли. — "Котлеты", хороши и без котлет! — на ходу отвечали дежурные.

— Думаешь, не умею котлеты есть? Давай на пробу, увидишь!

— Не едал, что ли? Отец был жив, все свое было: корова, куры, поросята. Еще получше ели... "Рылом не вышли"... Ах ты, подлизуля! — погрозил кулаком Гришка.

Мальчишки выскакивали из-за стола, заглядывали в кухню, дразнили дежурных.

— Ай, ай, кто это? Вот варначье! — кричала Степанида в кухне, — стащили! Со сковороды стащили котлеты... Вот ненасытные утробы!.. Ну, что я теперь буду делать-то?

Явилась Катерина Астафьевна.

— Кто котлеты стащил? Сознавайтесь. Все равно узнаю, потом хуже будет. Ну?

Все молчали.

— Ты, Яцура? Тебе все мало!

— Я?! Да ребят спросите. Вот Андрейко тут сидел, Сенька. Я и из-за стола-то не выходил. Все на меня! Девчонки съели, а я виноват, — оправдывался Яцура...

— Да мы из-за стола не выходили, сейчас умереть! — божился Гришка. — Вот хоть Зойку спросите. Зойка, выходили мы из-за стола?

Гришка был твердо уверен, что Зойка, если и видела, так не скажет: знает, что ей за это влетит.

— Я наверх уходила, не видела, — увильнула Зойка.

— Ну, так и знайте, что я вам все равно не верю. Петр Васильевич привез конфет, но вы их не получите... Девочкам будет, а вам нет. Озорники! Ну, на молитву и спать! Завтра чуть-свет подниму вас, и за работу, — сухо распорядилась Катерина Астафьевна.

Ребята не двигались.

— Чего ждете? Встать! — крикнула заведующая.

— Котлетку бы! — кто-то насмешливо пискнул в темном углу.

У Катерины Астафьевны забилось сердце, кровь прилила к щекам, но она промолчала, будто не слыхала.

Пропели уныло молитву и разошлись — девочки наверх, а мальчики в свою спальню, где, не раздеваясь, легли на кровати полежать, так как спать никому не хотелось.

Да и до спанья ли было! День выдался какой-то неладный: много обид, неприятностей. Хотелось какую-нибудь штуку выкинуть, созоровать, кому-то отомстить...

Гошка с Яцурой придумывали самые фантастические планы похищения котлет или чего-нибудь вкусного, так как раздражающий запах из кухни проник и в спальню и дразнил теперь тощие ребячьи желудки.

Пошли к кухне, толкнулись в дверь, но она оказалась припертой изнутри кочергой.

Около Мишки Козыря собрался кружок, шептались, кому-то грозили и как какие-нибудь страшные заговорщики.

Любопытный Сенька то и дело бегал наверх, подсматривал и каждый раз сообщал заговорщикам:

— Едят котлеты... А конфет что!.. Рюмки стоят!

У Яцуры от таких сообщений в животе все перевертывалось.

А у Гошки уже новый план готов.

— Знаешь, Яцура, вывернем шубы, сажей вымажемся да и подстережем девчонок под лестницей — напугаем!

Сказано — сделано.

Нарядились, намазались и притаились под лестницей в темных сенях.

Скрипнула дверь: идут!

Гошка выскочил из засады.

— Ай! Кто здесь! — обезумевшим голосом заорал Сенька.

— Тьфу, Сенька! — плюнул Гошка. — Выходи, Яцура, не вышло!

— Черти, напугали... На офицера бы напоролись — лежали бы без головы... Один там выхватил саблю, хвалился, по десяти, говорит, немцев зарубал, а красных — по полсотне сразу.

— Ого-го!..

— Красные, говорит, недалеко, да бояться их нечего, они не страшны нам: еще сабли наши остры, говорит, кони лихие, а вот свои, говорит, у нас красные, — эти поопаснее; вот их нам нужно переловить... Если вы, говорит, знаете каких большевиков, — скажите, мы их, говорит, живо, без суда! Во!

У Гошки мурашки по коже забегали... Он не раз схватывался из-за красных с Мишкой Козырем, который стоял за белых. Остальные ребята все — куда Мишка; только Колька с Сенькой против них шли, Гошкину сторону держали, да Жихарка иногда, назло Мишке, переходил к Гошке.

— Кофей пьют и вина подливают! — приносил новые сведения Сенька.

Яцура страдал. Он завертывал голову одеялом, чтобы не чувствовать сладко-раздражающего запаха.

— Что это, никак поют?

Прислушались: пели девчонки наверху. Звонкие голоса девчонок будоражили заговорщиков. Им казалось, что там, наверху, светло, тепло, весело, а их туда не пускают.

— Девчонкам конфет дали, петь заставили, — снова докладывал Сенька.

— Сенька, чорт, ляжешь ли ты спать, только дразнишь! — ругался Яцура.

— Не пойду больше, выгнали меня и дверь на крючок заперли. Чего, говорят, все подглядываешь, точно шпион какой.