Павел Голубев - Буран

— Кто его знает! Откуда красным быть в такую пургу? Пусти-ка, я потру руку-то.

— Надо тереть, пока не покраснеет. Ишь, уж начинает маленько, — сказал Гошка и с новой силой тер руку полой солдатской шинели.

— Ой! ой! товарищи! — немного пришел в себя солдат, — не погубите, не колите!.. Ой, руку больно! Товарищи!

Опять забылся, перестал стонать, только грудь стала подниматься выше, и задышал чаще.

— Неужто умирает? — У Гошки на глазах навернулись слезы.

— Беги, Колька, стучи еще, может, услышат...

Колька выскочил из избушки, мигом добежал до дома и что есть силы застучал ногами в дверь.

Буря выла попрежнему...

— Отоприте скорее! Человек умирает! — кричал Колька, барабаня кулаками по двери.

Наверху скрипнула дверь.

— Кто там? — послышался голос Тайдана.

— Тайдан, это я, скорее!..

— Как вы живы-то остались? На улице страсть какая! — сказал, отпирая, Тайдан.

— Скорее пойдем, Тайданушка, умирает!

— Кто? Сенька? — и бегом побежал к избушке.

— Кто это такой? — удивился Тайдан, увидав раскинувшегося на полу человека.

— Не знаем, за Черемошниками подобрали, чуть сами не замерзли...

— Ох! — вырвался глубокий вздох у солдата.

— Он умирает, Тайдан? — спросил опечаленный Гошка.

Тайдан осмотрел человека, потрогал грудь, ноги, руки.

— Какая рука горячая, — оттирали?

— Как же! И там, и тут, и всю дорогу; она была как льдина, — ответили враз ребята.

— Жить будет! Здоровый парень; спит сейчас. Ослаб, должно быть, очень... Ну, ложитесь и вы спать, намаялись. Хорошо хоть живыми-то вернулись, — утром разберемся.

Колька с Гошкой мигом забрались на печку и улеглись рядом с Сенькой.

Тайдан накрыл солдата шинелью, положил ему под голову подушку, погасил свет и сам лег.

Долго ворочался Тайдан на своей постели, не мог заснуть. Сенькин бред не давал ему покоя: какому черному чалдону хлеба носили...

"Ах, ребята, ребята, — вздыхал Тайдан, — что у них только на уме-то".

Проснувшись, Степанида была крайне удивлена: на полу в коридоре вповалку спали мальчики и девочки, сама она почему-то тоже оказалась в углу у печки.

Вспомнила вчерашнее, — опустились руки.

— Хоть бы смерть скорее, — все бы не так мучиться.

Посидела, прислушалась — тихо. Осторожно подошла к окну, — на улице никого; наметены свежие сугробы снега.

Пошла посмотреть осиротевшую Надьку. По дороге заглянула в избушку Тайдана, там — сонное царство.

"Должно быть, какой ночевать выпросился", — подумала Степанида, увидав спящего на полу незнакомого солдата...

Встали и ребята в доме — прямо к окнам.

— Что за оказия, уж не сон ли страшный ночью снился?

На улице тихо, светло. Снежные сугробы от яркого солнца — белизны необыкновенной.

— Никаких красных!

Побежали вниз, на кухню — все по-старому: закипает большой самовар, Степаниды нет, — значит, корову поить пошла.

Помчались к Тайдану.

— Тайдан, красных-то не было? — кричал Жихарка.

— Тише! — предупредил Тайдан и указал на солдата.

Ребята сразу притихли.

— Это красный? — интересовался Жихарка.

— Не знаем и сами, — ответил Тайдан.

— Больной, раненый? — спрашивали ребята.

— Обмороженный, ребята подобрали на поле, Колька с Гошкой.

Выздоровевший Сенька слез с печки, долго рассматривал солдата, пощупал шинель, ремень, шапку и уверенно произнес:

— Нет, это не красный: наши солдаты в таких же шинелях ходят и ремни такие же.

— Ну, не тревожьте, ребята, пусть спит, — сказал Тайдан, подталкивая ребят вон из избушки.

В столовой за утренним чаем обсуждались вчерашние события. Колька и Гошка с обмороженными щеками и носами были героями дня. Все удивлялись их смелости и отваге.

Человека спасли, в полночь, в буран! Чуть сами не замерзли, а не бросили...

Даже Мишка Козырь на этот раз не задавался, а ведь обычно он допускал похвалу только себе.

Спасенный солдат был еще слаб. Ребята втащили в избушку Тайдана еще кровать, набили сеном два мешка и уложили больного.

Ухаживать за ним вызвались девочки. Солдат до обеда пролежал не шевелясь.

После обеда Сенька с Жихаркой отправились в лесную сторожку за "Чалдоном".

Колька шепнул Сеньке, где взять хлеб для черного.

Бежали бегом. В лесу было тихо. С трудом разыскали занесенную снегом тропинку.

Вот и избушка. Около — никаких следов.

У Сеньки дрогнуло сердце. Зашли в избушку — никого, печка не топлена.

Обошли кругом избушки — следов нет; заглянули в кусты, в чащу — ни черного, ни коня...