Алексей Свирский: Рыжик

– Я хотела его к нам в дом, – вдруг робко проговорила Аксинья. – Хотела, стало быть, чтоб он завсегда у нас жил…

– Ну и прекрасно! – обрадовался пристав. – Возьмите его… И вам и нам приятно будет…

– Ах, – осмелев, перебила его Аксинья, – знаю, что приятно будет, да вот муж у меня…

– А что муж… не хочет?.. У вас дети есть?

– И запаху детского нет.

– Вот как! А где муж? Вот этот самый, здоровый-то?

Тарас сделал шаг вперед и остановился, смущенный.

– Почему ты не хочешь приютить сироту? – спросил его пристав.

Тарас молчал.

– Ведь он тебя не объест, а нас от хлопот избавишь… Возьми, а?

Тарас энергично почесал затылок, пристально посмотрел на свои ноги, тряхнул головой и промолвил:

– Нехай!

Только всего и сказал он. Но от этого слова красивое смуглое лицо Аксиньи озарилось счастливой улыбкой, а в ее черных глазах засветилась радость.

Пристав, звякнув шпорами, двинулся вон со двора. За ним последовал доктор и квартальный, велевшие городовому остаться караулить труп.

Выйдя на улицу, пристав отдал квартальному приказание немедленно прислать подводу и отправить мертвое тело в приемный покой, а сам зашагал с доктором вдоль обрыва.

Хата Тараса битком набилась женщинами, пришедшими давать Аксинье советы, как обращаться с младенцем, как и чем его кормить и как его укачивать. Одна из них обратила внимание на то, что у ребенка на шее не было крестика.

– Ай, родимые, да у него имени нет! – воскликнула она.

– А и вправду нет! – обеспокоилась Аксинья. – Тарас, а Тарас! – окликнула она мужа, который уже успел снова приняться за работу.

– Что еще там? – послышался из мастерской голос столяра.

– Подь сюда, дело есть.

– Ах, чтоб вас!.. – проворчал Тарас и заглянул в другую половину хаты, где находилась Аксинья, окруженная соседками.

– У младенчика имени нет… – сказала Аксинья, подняв глаза на мужа.

– Нет, так и нет! А я-то тут при чем?

– А ежели он не крещен?

– А не крещен, так не крещен. Я его крестить не могу: я не поп.

Равнодушный тон Тараса огорчил и разозлил Аксинью.

– Ты, Тарас, никак ополоумел… С этим шутить не смей!.. Ребенок должен имя иметь… А то ты не знаешь, как его зовут, а на прокормление взял…

– Не я взял, а пристав дал, – перебил Тарас жену. – А касательно крещения вот тебе что скажу: крестить сейчас не будем, а окрестим после успенской, потому теперь денег нет.

– А как же мы его звать-то будем?

– Рыжиком пока что зови его.

– Слыхали вы, люди добрые? – развела руками Аксинья, обращаясь к соседкам. – Рыжиком велит младенца звать.

– Такого имени и в святцах нет, – заискивающим голосом, улыбаясь во весь рот, заметила Ариша Брехуха.

Ариша два месяца была в ссоре с Аксиньей и не ходила к Зазулям. Сегодня же она воспользовалась удобным случаем и проскользнула вместе с другими в хату Тараса.

– Уж я там не знаю, есть ли али нет такое звание в святцах, а знаю я, что мне некогда бабьи разговоры разговаривать, а потому просим вас, гости дорогие, навестить нас после ярмарки, – сказал Тарас и, низко поклонившись, ушел в другую комнату, где стоял его верстак.

Соседки поняли намек Тараса и одна за другой стали убираться подобру-поздорову.

– Самим жрать нечего, а туда же, в благодетели лезут: сирот на прокормление берут! – злобно проворчала Ариша, выйдя на улицу.

Зазули были действительно бедные люди. Случалось, что у них не было куска хлеба в доме. В такие дни Тарас старался как можно меньше бывать дома и уходил в кабак заливать горе. Аксинья выходила из себя и устраивала мужу бурные сцены. Но не всегда Зазули ссорились. Бывали дни, когда они жили дружно. Случалось это тогда, когда Тарас, получив за работу деньги, приносил их домой и отдавал жене. В такие дни Аксинья буквально перерождалась. Из сварливой, а подчас даже несносной бабы она превращалась в нежную и любящую жену.

Нередко Тарас, возвращаясь домой с деньгами и будучи совершенно трезвым, притворялся пьяным, чтобы подшутить над женой и доказать ей, как часто она его ругает незаслуженно. Вот как это он делал: надвинув на лоб шапку и сделав пьяные глаза, он медведем вваливался в хату и кричал: «Оксана!.. Я пьян!..»

А для пущей убедительности Тарас срывал с головы шапку и бросал ее на пол. Немедленно появлялась Аксинья. С одного взгляда жена догадывалась, что муж притворяется, но не показывала вида и, в свою очередь, принималась осыпать Тараса всяческими ругательствами.