Сергей Иванов - Тринадцатый год жизни

Всё это ей удалось заметить и сообразить в ту совершенно несуществующую паузу между её: «Алё» и словами: «Стеллочка! Привет!». Отец…

Это было продолжением сна, но худшим, чем сон. Потому что отец наяву был хуже, чем в её сне.

— Стелка, я как с печки свалился, да? Это, видишь ли, поезд такой придумали. Приходится быть сумасшедшим с ним за компанию.

Она успела прийти в себя, собраться с духом. Но говорить, к счастью, ещё ничего не требовалось. И она просто кашлянула в трубку — что присутствует.

— Хочешь повидаться, Стелка?

— Пока нет.

Это был сильный и даже, можно сказать, мужественный ответ.

— Пока нет?.. Ну, тогда через год, значит!

Нет, он был не из тех, которые заглядывают вам в глаза и тихо спрашивают: «Ты меня любишь?» Он точно знал, кто его любит, а кто нет. И про Стеллу знал, что любит, что эти его слова ей тоже не просто будет проглотить… Выждал время, убедился, что она растерянна.

— Ну что ты решила?

Нет, он-то уж не будет второй раз просить. Захочешь — сама скажешь.

Стелла поняла эту «математику». И сразу отсекла все прошлые отношения, всю их «любовь», сказала:

— Я с мамой буду.

— Правильно! — произнёс он излишне одобрительно. — При кораблекрушении всегда хватайся за самый большой обломок.

Странный какой-то ответ. Нелепый. А куда же ей было деваться? В Якутию он не берёт — даже специально объяснил! Так куда? К Горе? Или, может, в детский дом? Дурацкий ответ! И она не стала ему ни возражать, ни отвечать.

— Ну тогда есть, Стеллочка, целую тебя! — И как будто эта идея только что пришла ему в голову: — Слушай, давай переписываться! Адрес мой простой…

— Да у меня тут записывать нечем… такую рань… Напишешь — я отвечу.

— Ладно… — Он помолчал. — Договорились. Жди письма! — и повесил трубку.

Опять надеялся, что Стелла начнёт заламывать руки и так далее. Извините! Она кое-что поняла в нём. Он вот как действует… Игорь Леонидович! Он в себя влюбляет человека, а потом совсем его не держит: не ревнует, ни о чём не просит, не устраивает сцен. Отпускает руки — падай, лети, куда хочешь! И это, как ни странно, держит около него людей куда крепче, чем самая сильнейшая верность.

Он это делает нечаянно — он такой родился. «Но я буду так с тобой нарочно делать, — подумала Стелла. — Ты не ври мне, что ты меня не любишь. Любишь. Я тоже не дурочка, умею кое-что понимать. Я тебя разлюблять не собираюсь. Как же я тебя разлюблю — своего отца. Только я тебя близко не буду подпускать. Тогда и посмотрим!»

Но тут она спросила себя: что же это будет за любовь такая? По расчёту? К счастью, она быстро нашлась и ответила сама себе: «Да. Вот такая любовь… Как, например, человек болен печенью, а он до смерти обожает аджику. Он готов её банками есть, но точно знает, что в тот же день и помрёт. Поэтому он ест одну маленькую ложечку раз в месяц». Уже мелькавший здесь дядя Илюша Сорока точно так и поступает.

Она не замечала, что мать давно смотрит на неё:

— Стрелка? Ты чего?.. Ты о чём здесь думаешь?

Она вздрогнула, почувствовала, как неудобно сидит на стуле в своей робинзоновской позе.

— Про печень я думаю и про аджику.

Нина печально покачала головой:

— Странный юмор для шести утра… Кто это звонил, кстати? Если, конечно, не секрет.

— Игорь Леонидович.

Тогда Нина по-своему перевернула и слова про аджику, и позу нескладную, и тон: «Игорь Леонидович…»

— Он тебя обидел?

«А это уж не твоё дело! Отец только мой. Он, по-настоящему-то сказать, никому не нужен, кроме меня!»

Стелла поднялась со стула. Мать быстро удержала её за руку. Так они стояли — два привидения в ночных рубашках.

— А если я скажу, что люблю его, ты всё равно будешь заставлять меня жить с Георгием?

Дочь посмотрела на неё и неожиданно улыбнулась — уличила во лжи: так не любят, мамочка!

Она кормила Ваню и сама ела. Вегетарианский борщ с гренками, натёртыми чесноком, — это, конечно, не с пампушками, а всё же очень и очень терпимо.

Мирную обстановку расколол телефонный звонок — Лёня, который уже второй раз врывался удивительно не вовремя, а Стелла подумала: «Который всегда врывается удивительно не вовремя».

— Привет. Надо поговорить. Только без свидетелей… Давай в каком-нибудь музее встретимся.

«Без свидетелей», скажи уж, без Машки».

— Ты, видать, детективов насмотрелся… В музее… а что случилось-то?

— Не бойся, зря не проездишь.

Наглый типчик — слова по-человечески не скажет. Всё с насмешкой да с холодностью.